образом перемещая их в пространстве, два яблока получить. Понял, из одного яблока – два?
– Но чуток поменьше! – ехидно добавил я.
– Да нет, такие же, как и первое – один к одному.
– Ну и что дальше?
– А то, что вслед за математикой физика идет. Что они, трезвые математики, вроде бы просто так, исключительно из своего любопытства праздного выдумали, мы, грубые и практичные физики, и потому вечно пьяные, осуществим. И не в воображении, а на самом деле из одного яблока два получим – и копиями они первого не будут. Подлинники!
– Так ты хочешь сказать, что этот библейский старик… и Катенька… и все остальные!
– Вот именно, Колян, это я хочу в твою глупую башку вдолбить!
– Но каким образом князь Ростов Николай Андреевич это сделал?
– А почем я знаю? Я там у него во дворце только его сантехнику чинил, – засмеялся Васька, – только в ней и разобрался. – И он махнул рукой: – Ладно. Идем спать, поздно уже.
«При чем тут сантехника? – подумал я. – Ты же не сантехнику, а парусную комнату чинил!»
– Спать, спать, – похлопал по моему плечу Васька. – О княжеской сантехнике как-нибудь в другой раз расскажу.
На даче спят. В саду, до пят
Подветренном, кипят лохмотья.
Как флот в трехъярусном полете,
Деревьев паруса кипят…
…Льет дождь. Я вижу сон: я взят
обратно в ад, где все в комплоте…
…Льет дождь. Мне снится: из ребят
Я взят в науку к исполину,
И сплю под шум, месящий глину,
Как только в раннем детстве спят…
…Спи, быль. Спи жизни ночью длинной.
Усни, баллада, спи, былина,
Как только в раннем детстве спят.
1930
Борис Пастернак. Вторая баллада
Я проснулся посреди ночи.
На улице шел дождь. Он и разбудил меня, хлестанув при очередном порыве ветра по крыше мансарды, словно дерево хлестануло своими ветками и листвой. И под его, то стихающий, то нарастающий шелест, я стал мучительно вспоминать свой сон восьмой, но как ни старался, он все дальше и дальше уходил, убегал от меня.
– Ну что, – вдруг спросил меня кто-то, – вспомнил наш сон? – От неожиданности я вздрогнул и тут же вспомнил, нет, не свой сон, а этот голос спросившего меня человека. И самого его я узнал, сидящего напротив меня на кровати.
Еще бы мне не узнать! Ведь это был я, словно отраженный в зеркале.
– Да нет, не в зеркале, – тут же поправил он меня, т. е. я сам себя поправил. – Хотя, конечно, в сумасшедшем зазеркалье оказался я… или… ты, – добавил неуверенно он (я? – черт его знает!). – До Яхромы не двадцать верст, как Васька говорит, а… за стенкой. – И он постучал по скошенной стене мансарды: – Ау, психи, как вы там?
– Не ори, –
