нас окружает не только тьма, но и те, кто готов протянуть руку помощи, когда ты споткнешься, тебе станет хоть капельку легче в минуты испытания, то знай, что твоя жизнь не была напрасной, и твоя судьба ещё будет благосклонна к тебе.
Он смотрел в её глаза, и в мыслях наступила такая ясность, как человек не задумывается над тем, как он дышит:
– Ты же знаешь, что больше всего я боюсь не за себя.
– Oh, oui. Я знаю, Жан, милый, – она согласно кивнула и улыбнулась, – Поэтому я хочу показать тебе ещё кое-что. То, что придаст тебе сил и веры идти до конца, – Маргарита продолжала поглаживать его по волосам, и в тишине можно было слышать перестук их сердец, и их сбивчивое дыхание, – Я вижу тебя и знаю таким, каким могут видеть только влюбленные глаза и может знать только любящее сердце. Я всегда буду с тобой, что бы ни случилось – знай это, и пусть это знание поддержит тебя в трудную минуту.
– Если мне когда-нибудь суждено будет усомниться, то на коленях буду просить прощение, – он взял в ладони её лицо, поднимая его на себя, подпитываясь спокойствием и уверенностью, что читалась в её теплом и ласковом взгляде.
– Ни кто из нас не совершенен, признавать свои недостатки и работать над ними – для этого тоже нужно большое мужество. Дай мне руку, – вместе с тем, как крепла его уверенность, теплела его рука и румянец возвращался на его лицо, – Ничего не бойся, – и он уже не боялся, как при сеансе психотерапии, ведомый её голосом, светом её глаз, теплом её руки в своей руке, – Когда тебе станет нестерпимо тяжело, то вспомни то, что ты сейчас увидишь, и то, как сильно я тебя люблю, и это придаст тебе сил.
И он покорно последовал за Маргаритой в новый пространственно-временной разлом, не выпуская её руки.
В этот раз он оказался в большом зале с паркетным полом, с лежащей на нем широкой алой ковровой дорожкой, и огромными, зашторенными тяжелыми бархатными портьерами вишневого цвета, окнами, тусклый свет нескольких факелов в дальнем конце слабо освещал полумрак. Собственно Джон сидел на ступенях подиума, положив голову на красный бархат оббивки кресла – выглядевшего так же одиноко в этом огромном зале, как и он сам:
– Маргарита, ты всё-таки пришла, – он даже не обернулся на звук её шагов, ему это и не нужно было, чтобы узнать её шаги из тысячи, – Зачем ты здесь?, – повторил он свой вопрос. И губы его дрогнули, а одеревеневший язык не желал слушаться.
Молодая женщина застыла на месте – с трудом дыша и глядя своими огромными глазами, готовыми вот-вот наполниться слезами:
– Что значит "зачем"? – нет, она в мыслях представляла себе различные сценарии их встречи, но, вот такого холодного равнодушия совершенно не ожидала, – Помнишь меня? Я – твоя жена и мать твоих детей, и я пришла за тобой. Значит, тогда это был не сон? Мне не приснилось, когда ты приходил? К чему тогда это было, если ты не желаешь меня видеть? Ответь мне, чем я виновата перед тобой?
– Уходи, прошу тебя, – а самому ужасно захотелось вскочить, броситься к ней, не отпускать из своих объятий
