которая некогда правила миром… мирами.
Билл присвистнул и осёкся – денег не будет. За такое папа и единственного сына не пожалеет.
– Но ведь все они погибли во время Кое-чего Ещё?
Отец выглядел откровенно озабоченным, надул губы, сгорбил плечи. Очки рассеянно сунул на нос, и шальная комета поселилась в уголышке левого стекла, как выбравшаяся наружу из папиного мозга мысль.
– Но, может, кто-то выжил… всё же?
– Но каким образом? Кто его там обеспечивает гренками на завтрак, да и сажать за анекдоты некого? Это ж, папа… ты представь себе.
Баст-старший на это дуракаваляние в драматический момент укоризненно сказал: «Э, э», и опять принялся размышлять.
– Кто-то же посылает вот эти…
Оба посмотрели на обрывистую красную ленту, будто Эриду дразнила языком единственный очаг разума.
– Постой, папа… Как ты, говоришь, он назвался?
– Мардук.
– А это кто? О нём было что-то известно… о нём вообще что-то известно?
Папа пожал плечами.
– О, папа, ну, наскреби остатки совести. Ни за что не поверю, будто ты…
Баст-старший вздохнул и вроде как сдался. Результаты рекомендованной операции имели такой вид: вздохнув, он поднял и опустил брови.
– Он прямой наследник династии Ану.
– Той самой, что правила миром… мирами?
– Да, той самой, сыночек. Я ведь сказал, дуся. Ты вот папу не слушаешь совсем.
Билл выгнул губы. Теперь понятны папины упражнения в стихосложении и это его «ещё хуже». В самом деле – выяснить, что в наличии, пусть даже на расстоянии в дюжину ярролет живёт и здравствует тот, чьё место ты занимаешь… да ещё и сигналы тебе посылает.
– Во всяком случае, он так назвался. – Сказал папа. – Это может быть, кто угодно.
Папа не прост. Он присягу с сапёрной лопаткой приносил. Перед ним захлопнулись двери во время коронации, и он, взяв ружьё у караульного, хохоча, расстрелял дверь. Таким образом, он появился во всех журналах, посвящённых стилю и моде, из-за чего десятки красивейших женщин планеты пострадали, так как их место на лаковых обложках заняла папина лоснящаяся кубическая голова. Папа смотрел сияющими очками с разворотов вместо Мистрис Июнь, и миллионы нибирийских мужчин, наткнувшись на него, вместо эмоционального взрыва испытали, правда, тоже эмоциональный, но имеющий совершенно другую природу.
Он лично убрал свой портрет из комнаты сына – было всего три комнаты (исключая санузлы и помещения со швабрами) на планете, где бы не висел этот портрет, так как в его собственной из соображений этики висел, как мы уже знаем, предшественник.
Также он убрал из всемирной системы хранения информации удалённые данные о тектонических изменениях, что к лучшему изменило статистику погибших от катаклизма.
– Верно, – согласился Билл. – Но это, наверное,
