приосанился. Если б он был дракон, из ноздрей его деликатного носа, несомненно, повалили бы две тонкие струи огня.
– Я, смеющий называть себя коллегой её величества, – он всё же обернулся, хотя и так на двух последних словах несколько понизил голос, – был удостоен чести вести летопись династии Баст и его величество лично попросил меня побеседовать с вами… то есть, я хотел сказать, ответить на могущие возникнуть у вас вопросы, ваше…
Билл приложил руку к груди – своей, а не профессорской. Но профессор не позволил сбить себя монаршим обаянием.
– Критически высказываться о побуждениях и тайнах леди Сунн… я даже вам не позволю, ваше высочество.
Билл согласился:
– Смело.
Он заговорщицки наклонился к профессору и, взяв кусочек мела с края доски, сказал, рисуя что-то на свободном от хвоста какой-то формулы, пространстве:
– Вы уж в летопись этот разговор не заносите. А то мне стыдно будет.
Этот разговор состоялся, когда Биллу было восемнадцать… ну, с парой дней. Девять лет ему было, когда Семья Воссоединилась. Это так называлось. В сущности, так оно и произошло. Ну – а как? Просто появился папа. А где он до этого обретался?
– С помощью непорочного зачатия у моего сына появился отец. – Сказала леди Сунн тогда своей подруге. В смысле, не совсем подруге, но, если не быть придирой в области филологии, можно и так выразиться.
– Для этого, – ответила та, тонко улыбаясь и постукивая в пол клюкой, будто отбивала текст на клавиатуре, – требуется лишь одно – согласие леди.
– Да. – Согласилась леди Сунн. – Государство спросило, хочу ли я отца для ребёнка этак… чудесным образом. Я, – продолжала она не без вздоха, – подумала и сказала «да».
(Леди Сунн всегда была правдива с собой.)
В газетах, которые тоже дали согласие, стало самой естественной штукой упоминать, что у династии есть наследник, вот радость-то.
То есть, следовало признать вот что. Девять лет понадобилось сиру Баст, чтобы понять, что у него не будет официального потомства. Чистейшего нибирийского сына, полученного правильным образом.
Ну, сказать, что он не знал, что у него уже есть сын – нет, этого хроникёр, разумеется, не скажет. В стране, где всякое слово – в том числе, конечно, Слово Правды, – становилось известно в первую очередь этому копошливому торопыге, не знать он не мог.
Когда Баст впервые увидел Билла, он был, ну, как это… поражён.
– Но он… он…
И монарх выпалил:
– Он ведь… Баст…
И, растерянно глядя, добавил уже другим тоном:
– И он… потрясающий… это мой…
Он вытер шею, и в этот момент леди Сунн опять предложила ему либо глотнуть чаю с коньяком, либо один из упомянутых ингредиентов в беспримесной чистоте.
– Это чудесный ребёнок… – Умилённо сказал он.
В эту
