и содержимое, дымясь, вываливается на землю, второй кабан тоже мертв. Робби, пятясь, выходит из беседки, и тут его настигает запах.
Никто не говорил ему о запахах.
Он не снимает пальца со спускового крючка своего классического «бушмастера», вновь обретая уверенность в себе. Теперь мысли и чувства у него под контролем. Не понятно, зачем Марк твердит ему о регулировке рукоятки – что удлиненная задняя скоба даст нужный угол. Ему и так нравится. Так удобно держать в руке.
Он слышит шаги и оборачивается с винтовкой на изготовку.
– Остынь, дебил! – вопит Марк, резко пригнувшись и едва не опустившись на колени.
У него в руке пистолет «глок», а в кобуре «смит-вессон».
Робби опускает винтовку.
– Где ты был?
– Охотился. Я думал, ты идешь прямо за мной. Готов?
Робби кивает.
Джоан кажется, она никогда так пристально не следила за изменчивостью небес. Огненная полоса, появившаяся сразу после захода солнца, расширилась и потемнела. Теперь все небо в полосах цвета очищенного персика. Цвета все больше сгущаются.
Она слышит из зоны приматов какие-то звуки. Звук тяжелого удара: то ли захлопнулась дверь, то ли что-то упало. Вновь хлопающие звуки, но не от лопнувших воздушных шаров. Ритм как от быстрого постукивания пальцами по столу, а потом звон разбитого стекла. Тонкий вопль, не человеческий.
Все звуки приглушенные, как при убавленной громкости, но кто-то явно идет через здание. Кто-то, не опасающийся, что его услышат.
– Ш-ш-ш, – шепчет она Линкольну. – Ни слова. Замри, как статуя. Он идет.
Линкольн не спрашивает кто.
– Обними меня за шею, – шепчет она. – Закрой глаза и исчезни.
Она тоже хочет закрыть глаза, но не закрывает. Вместо этого она дышит в такт его дыханию. Она чувствует, что он запустил пальцы ей в волосы и прижался к ее шее. Чувствует, что он прижался к ней всем телом.
Он не такой сдержанный, как некоторые маленькие мальчики. Он теплый комок любви. Ему разрешили забираться в постель к родителям в семь тридцать утра – он произносит это «семь-три-ноль», – и он неукоснительно выполняет эти условия. Не важно, во сколько он проснулся, он будет напевать в своей кровати до этого момента, а потом схватит ворох плюшевых зверей и распахнет дверь спальни со словами: «Уже семь-три-ноль. Я пришел к вам поваляться».
Он приподнимет одеяло и раскроет объятия, а иногда уткнется головой ей в плечо или шею и, скосив глаза, скажет: «Я исчез». Ей хочется, чтобы сейчас так и получилось. Чтобы она притянула его к себе и он исчез.
Очередной крик из здания, странно похожий на голос попугая, хотя попугаев там нет.
Дыхание Линкольна влажное и громкое. К верху забора из сетки прицепился пластиковый пакет, который раздувается и треплется на ветру, как подхваченная водой медуза.
Джоан вдыхает и
