своих предшественников, и условия содержания пленных, то есть, прошу прощения, беженцев, сейчас уже намного лучше, чем в арбайт-лагерях прошлого, и пайка посвежей, и посытней, и работать не заставляют, а чаще просто-таки запрещают. Одним словом, права на работу ни у кого из них нет, если не считать добровольного лагерного труда за один-два евро в час, зато есть право на безделье и тотальное ничегонеделанье. Видимо, комплекс и коллективная вина современных немцев достигли такой величины, что они решили запретить, пребывающим на азуле иностранцам, работать, чтобы не дай Бог не походить в этом на антитолерантных последователей Третьего Рейха. Однако, на самом деле, причина намного прозаичней; работать в Германии имеют право только немцы, американцы, жители ЕС или турки (у них своя история), ну и те, кто, наконец, вырвался из азулянтского замкнутого круга и получил вожделенные документы, дающие право на кое-какую подработку или получение вакансии самого низкого звена. Остальным априори не дано права пользоваться благами развитой цивилизации, дабы сохранялась разница между высшими и низшими слоями населения. Одни называли это социальным фашизмом, другие кастовым делением, третьи, успевшие получить льготы и паспорта от государственных структур, оправдывали такую политику, называя её методом самообороны.
Так думали те, кто еще не отвык думать и размышлять над собственным положением, месяцами, а то и годами, сидя в стенах лагерей. Следует заметить, что в каждом из таких лагерей для беженцев, действовал свой особый режим, в некоторых из них даже была проведена колючая поволока, пропускные пункты, охраняемые полицией и частной охраной. Сказать, что у обитателей этих «полу-пенитенциарных» учреждений не было никакой свободы нельзя, им разрешалось выходить, гулять по городу и предместьям, отовариваться хоть в бутиках, хоть где (на самом деле не совсем так, администрация лагерей пристально следила на что живут их подопечные, так как воровство в этой среде процветало и считалось чуть ли не достойным занятием), а если не было денег (а их всегда у честного азулянта было мало), то по лагерным купонам в специальных гуманитарных магазинах. Можно даже было съездить в соседний город или в ближайший лагерь к друзьям, если, конечно, расстояние не превышало сорока километров; дальше действовал закон ланд-крайза (ограниченной территории), за нарушение которого был предусмотрен штраф, а при последующих нарушениях, более суровые виды наказания, такие, как тюрьма и отказ от рассмотрения дела, что означало неминуемую депортацию. Но при всей строгости немецких законов в отношении к беженцам, люди жили, встречались, обживались небольшим скарбом, добытым на всевозможных шротах (свалках), женились и рожали детей.
На этом празднике жизни он был чужим. Он не мог приспособиться к порядку, при котором человек, живя в условиях ограниченных возможностей, превращался в искателя
