Нам всем по одиннадцать-двенадцать лет, а после нас опять никого. Разве был какой-нибудь пожар? Что-то я не помню такого…»
Желание немедленно спросить об этом у кого-нибудь – да хоть у Руледы! – стремительно разбежалось по всему телу, и оказалось, что справляться с ним нет никакой возможности. Мира сунула холодные ладошки между коленками и зажала покрепче, чтобы руки сами не схватились за одежду. Только вот ноги тоже не собирались ее слушаться и ерзали под одеялом, словно уже бежали куда-то…
«Да никто не заметит!» – она приподнялась на постели и внимательно оглядела спящих девочек. В их домике было шестнадцать кроватей, и стояли они в комнате вдоль стен.
Когда Мира спросила, почему у каждой из них нет отдельного домика, как у воспитателей, – ведь можно же построить! – ей объяснили, что поскольку они еще маленькие и слабые, им лучше держаться вместе. Тогда, если кому-нибудь из них станет плохо, всегда рядом окажется другой, способный помочь или хотя бы позвать воспитателей.
И с этим Мира не стала спорить, потому что зимой так и случилось: Лисия внезапно схватилась за грудь и начала задыхаться, а губы у нее совсем посинели, хотя и до этого были какими-то голубоватыми. Мира помнила, как это было страшно! Ей захотелось убежать и спрятаться. Прат на руках унес Лисию в больницу, а потом девочкам объяснили, что у Лисии – болезнь сердца, которая называется «инфаркт», и что в их возрасте это часто случается, поэтому надо беречь себя, не перегружаться (Руледа выразительно посмотрела на Миру) и не скакать по оврагам. Спокойные виртуальные игры – это как раз для них! К тому же, в компьютерных залах они держатся вместе…
– Но со мной-то ничего такого не случится, – шептала Мира, выбираясь из домика. – Я же ненадолго! И потом у меня сейчас ничего не болит.
Она и раньше, тайком ото всех, выходила в лес по ночам. Просто посмотреть, что творится кругом. Ей чудилось, что в эти часы лес становится чем-то другим, происходит какое-то превращение. Если бы она умела, как Эви различать цветочное пение, то, наверное, под луной услышала бы совсем другую музыку.
Жаль, что ночью Эви так ни разу и не вышел в лес вместе с ней. Нет, он ничего не боялся! Просто этот мальчишка засыпал сразу же, как добирался до постели, и с этим ничего нельзя было поделать. Как-то раз, когда луна была просто огромной, Мира даже рискнула пробраться к мальчикам в спальню, чтобы разбудить его, но сделать это не было никакой возможности. Эви только причмокивал и бормотал что-то, но не просыпался. Хотя говорили, что со звонком будильника он вскакивал первым. Наверное, ему был отмерен кусок сна, который Эви должен был выспать без остатка.
Постояв на крыльце, которое было вровень с землей, чтобы дети не спотыкались, Мира одним пальцем потрогала застывший репейник, в темноте казавшийся нарисованным черным карандашом. Убедившись, что к одежде он цепляется, как обычно, девочка тихонько прошла вдоль стены и повернула к домику Дрима. Как она и думала, у него все еще горел свет,
