подействовало? – понимающе спросила Меламори.
– Скорее леди Сотофа. Я ее встретил на набережной, а потом камру с ней пил. В общем, все вместе. Но я уже вполне взял себя в руки. Стихов больше не будет.
– Это как раз жаль, – улыбнулась Меламори. – Хорошие стихи. Поэтому собственно я за тебя так испугалась. Призвание не выбирают, а быть поэтом – совсем не сахар. Родители дружили с покойным Айрой Кори – знаешь его? Нет? Неважно, просто поверь на слово, что он один из великих. Классик. На века. И я однажды случайно услышала, как сэр Айра сказал: «Писать – все равно что всаживать меч себе в сердце и мучиться не столько от боли, сколько от того, что не можешь вонзить его еще глубже – вот на что уходят все силы». Я тогда маленькая была, но на всю жизнь запомнила, что быть поэтом очень тяжело. И вдруг узнаю, что ты так влип! Но если стихи чужие, тогда все хорошо. А кто автор? Кто-нибудь совсем молодой-неизвестный? Или сэр Шурф, на полчаса оторвавшись от своих возлюбленных бланков с печатями, кого-нибудь древнего и забытого в своей библиотеке раскопал? Потому что я его точно не знаю.
– Конечно, не знаешь. Он из другого мира.
– Ну надо же, – вздохнула Меламори. – Миры разные, а люди, в сущности, такие одинаковые. Мне сейчас так близко то, что он написал! Как будто перед этим мы с ним вместе стояли, укрытые этой бескрайней водой и смотрели из нее на солнце. У меня так и не хватило слов, чтобы рассказать самой себе, что на самом деле со мной случилось. А у него хватило. И он написал.
– Думаю, поэзия примерно для этого и нужна, – сказал я. – Чтобы мы наконец-то смогли рассказать самим себе, что с нами происходит.
Умиротворенные, мы пошли в сторону – не то Управления Полного Порядка, не то Мохнатого Дома. Я не знал, куда мне сейчас нужно больше. И решил, что это, наверное, выяснится как-нибудь само.
– Если вы с Джуффином все-таки найдете человека, которому снятся такие удивительные сны про ветры, закаты и воду, почитай ему эти свои стихи, – вдруг сказала Меламори. – И скажи, что он сделал с нами примерно вот это. Пусть знает. На его месте я бы хотела знать.
Я остановился прежде, чем понял, о чем собственно речь. Как громом пораженный – так в подобных случаях говорят. Хотя что тот гром в сравнении с молниями, которые иногда сверкают во тьме человеческой головы. Их обычно называют идеями, но потрясения от встречи с некоторыми из них это определение не передает.
– Ты чего? – встревоженно спросила Меламори. – Не хочешь читать ему стихи – не читай. Я не настаиваю.
– Нет уж, обязательно почитаю, – сказал я. – И чем скорее, тем лучше. Ты гений, знай об этом, пожалуйста. Я потом объясню, ладно? А сейчас побегу. Если получится, покорми Базилио этим вашим мистическим кремовым тортом, воняющим селедкой и стремительно исчезающим в никуда.
– Ладно, – пообещала она. – Хотя нынче с утра торт у меня исчезал уже не очень стремительно. Почти целую минуту продержался, Базилио большой кусок склевал. Но добавка ему не повредит. А мне – лишняя тренировка.
Я улыбнулся, помахал ей рукой и
