и поражаться красоте природы – неба, звезд, цветов, камней; кто-то вдруг открывает для себя невероятную изысканность архитектуры, искусства; для кого-то некие скромные, неброские люди расцвечиваются огромным обаянием доброты и света. Мы начинаем видеть обращенную к нам улыбку любимых. И можем теперь смотреть на боль этой жизни, на ее трагичность, скоротечность, уродливость, – и выдерживаем, не отводим глаз…
Люди, подвергшиеся в свое время физическому насилию (это могут быть «невинные» для взрослых оплеухи «за дело», наказание ремнем, дергание за волосы и т. д.), как правило, «отключают» или резко сужают тактильный канал восприятия. Во взрослой жизни они почти не ощущают и не реагируют на прикосновения – на нежный поцелуй, на комфортное белье, кресло; они гораздо более толерантны к физическому дискомфорту – холоду, давящей одежде или обуви, боли. Ощущения голода, жажды, усталости и т. п. очень медленно «добираются» до их сознания, и только придя домой, в безопасную обстановку, человек ощущает, как нестерпимо устал: организм просто «вопит», что хочет есть, спать; обнаруживаются натертые мозоли и откуда-то возникшие синяки…
При «отключенном» тактильном канале очень незначительное удовольствие человек испытывает и от секса. Во всех этих случаях ощущения (стимул) должны быть чрезвычайно сильны, гиперинтенсивны, и только тогда они пробиваются в сознание и могут быть восприняты. Такая потребность в гиперстимуляции, в желании ощутить себя живым, часто стоит за садо-мазохистическими тенденциями, за всеми увлечениями и пороками с поиском адреналина, каким бы опасным или разрушительным они не были.
Таким образом, при снижении эмоциональной или телесной чувствительности задачей терапии является возвращение человеку способности осознавать и принимать телесные сигналы, тонкий, негромкий голос организма, который с благодарностью ответит на это внимание дополнительной энергией и психической силой.
Ну а уж говорить о том, как у нас «отрубается» способность осознавать свои чувства, даже и не хочется. Горы психологической литературы написаны про алекситимию – наше неумение как осознавать свои чувства (особенно «плохие»), так и выражать их. Сегодня есть огромное количество людей, которых воспитали на бесконечных запретах: не плакать, не жаловаться, не злиться, не бояться, не волноваться, не радоваться (раньше времени), не завидовать, не жадничать, не любопытствовать. Я даже и не знаю, какие чувства могли попасть, по мнению таких воспитателей, в санкционированный список… «Не плачь, не бойся, не проси», – эдакий тюремный наказ. В итоге сегодня люди, заблокировавшие канал чувств, не чувствуют, а «думают», или сразу погружаются в какой-то симптом (вдруг «разболелась голова», сердце, желудок и т. д.). Не могу не напомнить, что чувства – это главный язык нашей души; каждое (!) из чувств является очень важным указателем для нашего Пути, нет никаких «хороших» и «плохих» чувств. Они бывают приятные, сложные, противоречивые, болезненные, и чем больше
