напряженно ждали, а вторые испытывали страх из-за безрассудной самоуверенности царя. И действительно, ремень был так плотно связан узлами, что невозможно ни рассчитать, ни разглядеть, где начинается и где кончается сплетение. Попытки царя развязать узел внушали толпе опасение, как бы неудача не оказалась плохим предзнаменованием. Долго и напрасно провозившись с этими запутанными узлами, царь сказал: «Безразлично, каким способом будут они развязаны», и, разрубив все узлы мечом, он тем самым не то посмеялся над предсказанием оракула, не то выполнил его».
Чтобы никто не сомневался, что пророчество исполнится, Александр на следующий день «принес жертву богам, явившим знамения и указавшим ему, как развязать узел».
В этой ситуации ярко проявился характер македонского царя: он безрассудно берется за самые безнадежные дела и находит выход из самой запутанной ситуации. В случае с Гордиевым узлом мировая слава Александру практически ничего не стоила, но в дальнейшем за свои многочисленные авантюры македонскому царю придется платить немалую цену.
В Киликии весьма досадным способом едва не закончился поход Александра, именно здесь его ждал настоящий Гордиев узел. «Александр, по словам Аристобула, заболел от усталости; другие рассказывают, что он весь в поту, разгоряченный, кинулся в реку Кидн, желая поплавать и охладиться», ― повествует Арриан.
Скорее всего, сказались оба фактора: непрерывные войны, длительные переходы стоили огромного нервного напряжения Александру и сделали его уязвимым перед любой, непривычной для организма средой. Холодный Кидн, несущий воды из горных ключей Тавра, стал для него опаснее многих тысяч персов при Гранике.
Еще одной причиной опасной болезни явилось обычное бахвальство Александра: «Сняв одежду на виду у войска, полагая, что будет пристойно показать своим воинам, как мало нужно ему для ухода за своим телом, он вошел в реку, ― рассказывает об этом же случае Курций Руф. ― Но едва он ступил в воду, как его члены, охваченные дрожью, начали цепенеть, затем он побледнел, и жизненное тепло почти покинуло тело. Слуги подхватили его на руки, полуживого и почти потерявшего сознание, отнесли в шатер. В лагере распространилось беспокойство и почти уже траур; со слезами все скорбели о том, что славнейший царь всех времен и преданий в самом расцвете успеха и славы был поражен не врагом, не в сражении, но вырван из их рядов смертью тогда, когда омывал водой свое тело».
Положение Александра казалось безнадежным и все врачи считали, что он не выживет. Вопреки самым неутешительным прогнозам к Александру вернулось сознание, но двигаться он не мог. Тем временем опасность подкралась с другой стороны: огромнейшее войско Дария находилось в пятидневном переходе от Киликии.
Врачи, наконец, взялись вернуть царю здоровье, но ни один не вызвался поставить Александра но ноги в пятидневный срок. Это совершенно не устраивало больного, и, «созвав своих друзей и врачей, он сказал:
