с радушием и восторгом, хотя, после вашего земного рая, вы найдете нас весьма неромантичными.
К нам приедет леди Думбелло, которая, я знаю, ваша фаворитка, или не вы ли ее фаворит? Я приглашала леди Хартльтон, но она не может оторваться от бедного маркиза, который, как вам известно, очень слаб. Герцога в настоящее время нет в Гатеруме, но это обстоятельство, без всякого сомнения, не может препятствовать приезду сюда милой леди Хартльтон. Полагаю, что дом наш будет полон и что в нем не будет недостатка в нимфах, хотя, я боюсь, они не будут вроде лесных и водяных. Маргарита и Александрина желают, чтобы вы приехали, они говорят, что вы имеете удивительную способность поддерживать приятное настроение духа в доме, полном народа. Пожалуйста, уделите нам хотя недельку, прежде чем воротитесь к управлению делами нации.
Графиня де Курси была старым другом мистера Кросби, т. е. таким старым другом, какие бывают в той среде общества, в которой жил мистер Кросби. Он познакомился с ней лет семь тому назад, бывал на всех ее лондонских балах, повсюду весьма охотно и мило танцевал с ее дочерями. По старинным семейным отношениям он находился в короткой дружбе с мистером Мортимером Гезби, который, будучи адвокатом, и адвокатом весьма замечательным, женился на старшей дочери графини и в настоящее время заседал в парламенте, в качестве депутата от города Барчестера, близ которого расположен был замок Курси. Говоря сущую правду, мистер Кросби находился в самых дружественных отношениях с дочерями графини де Курси, Маргаритой и Александриной, особливо с последней, хотя, сказав это, я не хотел бы, чтобы читатели допустили предположение, что между молодыми людьми существовали чувства более нежные, чем обыкновенная дружба.
В то утро Кросби не сказал ни слова о полученном письме, но в течение дня, а может статься, и в то время, когда размышлял об этом предмете, ложась спать, он решился воспользоваться приглашением леди де Курси. Ему приятно было бы увидеться с Гезби, провести несколько дней под одной кровлей с великим маэстро в высокой и трудной науке фешенебельной жизни, леди Думбелло, и наконец возобновить дружеские отношения к дочерям графини – Маргарите и Александрине. Если бы он чувствовал, что по настоящим его отношениям к Лили приличие требовало того, чтобы он оставался при ней до конца своих каникул, Кросби, без всякой борьбы с самим собой, мог бы навсегда бросить этих де Курси. Но Кросби задался идеей, что в настоящее время было бы очень благоразумно удалиться от Лили, или, может быть, думал, что Лили осталась бы довольна, если бы он удалился от нее. Кросби вовсе не представлялось надобности приучать ее к мысли, что они не должны были жить, любуясь друг другом в течение тех нескольких месяцев, а может статься, и нескольких лет, которые должны пройти до счастливого дня бракосочетания. Не должен был он также позволять ей думать, что удовольствия или занятия в жизни его или ее должны непременно находиться в связи между собою, должны зависеть непременно от удовольствий и занятий каждого из них. В этом роде и довольно логически размышлял мистер
