меня будет возможность спросить тебя лично.
Но так ли важны причины? Для Гомера Гамиша – уж точно нет. Уже нет. Для Гомера уже ничего не важно. Потому что, ударив его в первый раз, пассажир вытащил его из машины и поволок по земле в канаву, вероятно, держа под мышки. Алану не нужно было дожидаться ребят из отдела особо тяжких, чтобы распознать следы, оставленные каблуками ботинок Гамиша. По ходу дела пассажир обнаружил увечье Гомера. И уже на дне канавы он вырвал протез, бывший у Гамиша вместо руки, и до смерти забил им старика.
Глава 5
96529Q
– Не торопись! – Патрульный полиции штата Коннектикут Уоррен Гамильтон произнес это вслух, хотя находился в машине один. Дело было вечером 2 июня, примерно через тридцать пять часов после того, как изуродованное тело Гомера Гамиша обнаружили в крошечном городке штата Мэн – в городке, о котором патрульный Гамильтон никогда и не слышал.
Он находился на стоянке возле «Макдоналдса» по адресу Уэстпорт I-95 (южное направление). Он давно взял в привычку заезжать на стоянки у автозаправочных станций и закусочных, когда патрулировал федеральную автостраду; если ночью подкрасться к последнему ряду стоянки и встать, погасив фары, иной раз можно срубить неплохой улов. Да что – неплохой! Даже очень хороший. Когда Гамильтон чуял, что назревает такая возможность, он частенько разговаривал сам с собой. Обычно эти монологи начинались с фразы «Не торопись!» и продвигались к чему-то вроде «Давай-ка разъясним этого дятла» или «Спросим у мамочки, верит она или нет». Патрульный Гамильтон всегда спрашивал мамочку, верит она или нет, когда намечалось что-то интересненькое.
– И что у нас тут? – пробормотал он и дал задний ход. Мимо «камаро». Мимо «тойоты», в медно-красноватом свете натриевых ламп похожей на медленно дряхлеющую клячу. И… оп-ля! Старый пикап «Джи-Эм-Си», который при таком освещении казался оранжевым, а значит, на самом деле был белым или светло-серым.
Гамильтон включил фары и осветил номерной знак. Номера, по скромному мнению патрульного Гамильтона, становились все лучше и лучше. Один за другим штаты начали оснащать номерные знаки маленькими картинками. Благодаря этим изображениям различать номера стало значительно легче, и особенно в темное время суток, когда из-за переменных условий освещения реальные цвета превращались черт знает во что. И самым поганым из всех – в смысле, для распознавания – был этот треклятый оранжевый свет ламп повышенной яркости. Гамильтон не знал, выполняли ли эти лампы свое назначение, а именно – предотвращать изнасилования и ограбления, но он ни капельки не сомневался, что из-за этого света у простых копов вроде него самого только добавилось геморроя с поиском угнанных автомобилей и уродов, скрывавшихся от правосудия на машинах без номеров.
Картинки на номерах изрядно облегчали задачу. Статуя Свободы, она и есть статуя Свободы – и в ярком солнечном свете, и в свечении этих оранжевых дур. И каким бы там ни был цвет номера, леди Свобода
