В начале вечера он предсказывал, что к концу двадцатого века на Земле наступит Утопия, однако точной даты он не называл! Он мрачно усмехнулся. По-видимому, Стивенсону она была не нужна.
Ясно, что этот человек воспользовался машиной времени, чтобы сбежать от полиции. Сев в кабину за пульт управления, он явно запутался, зная одно: раз наверху находятся полицейские Скотленд-Ярда, ему некогда медлить с выбором даты. Поэтому он установил тот же день, а год поставил первый попавшийся – и это оказался 1979-й. Уэллс нахмурился еще сильнее. Ему непонятна была логика принятого Стивенсоном решения, но какими бы соображениями он ни руководствовался, он явно ушел в не слишком далекое будущее, чтобы не столкнуться с чрезмерно большими изменениями поведения, одежды, речи и так далее.
– А вот и нет, – пробормотал Эйч Джи.
Если он сам не ошибается относительно конца двадцатого века, то в 1979 году Стивенсон будет совершенно растерян и неуместен. Этому человеку будет крайне трудно приспособиться к Утопии, где не окажется насилия и таких отклонений поведения, которые были бы ему близки. Уэллс вдруг резко выпрямился. Господи, с чего это он начал тревожиться за Стивенсона? А как же счастливые и довольные люди из 1979 года? Если прогресс техники действительно освободил их от тупого тяжелого труда, гнета консервативной политической системы и бедствий нищеты, то это будут раскованные люди искусства! Они будут любить музыку, танцы, поэзию, живопись и другие виды творчества и заниматься ими. Они будут открытыми и честными. Они примут Стивенсона как своего – и ничего не будут знать! А что, если он снова примется зверствовать, как в 1888-м и 1892-м? Если люди 1979 года не привыкли к преступлениям, они окажутся бессильными, столкнувшись с этим печально знаменитым лондонским мясником! Там воцарится паника. Сильнейшая паника.
Эйч Джи воззрился на панель управления. Ему необходимо что-то предпринять. Как можно быстрее.
Вдруг, снова разъярившись, он залез в машину и захлопнул массивную дверь. «Кровавый убийца использовал мое революционное устройство, чтобы ускользнуть от правосудия, – подумал он. – Моя машина создана и должна существовать для блага человечества, она названа в честь идеального общественного устройства!»
Тут его потрясла жуткая мысль. А что, если он создал технологическое чудовище? Если бы он не создавал этого устройства, Стивенсон не отправился бы в будущее. Это значит, что поступки Стивенсона будут лежать на его совести – а у него нет желания нести ответственность за то, что этот безумец способен натворить в 1979 году. Тут дело не только в принципах справедливости и морали, не только его личные тревога и возмущение. Это можно сравнить с тем, как если бы он был владельцем торгового судна, которое в Средние века привезло в Европу чуму.
Немного пометавшись в гневе по мастерской, он принял решение. Пусть доктор Лесли Джон Стивенсон не верит в возмездие, но Герберт Джордж Уэллс придерживается других взглядов. Ему остается только одно: поймать Джека-потрошителя и вернуть
