он, поднявшись на ноги. Он довольно низкий, совсем немного выше меня, а во мне – 174 сантиметра. – Я не пускаю в свою церковь фотографов.
Его слова буквально сбивают меня с ног, и на секунду мне кажется, что это всего лишь шутка, но потом, глядя на его выражение лица, я понимаю, что он сказал это всерьез.
– Но я…
– Венчание – это божественное таинство. Я не допущу, чтобы ваша шайка оскверняла то, ради чего мы все здесь собрались.
Меня вдруг охватывает паника.
– Мы не будем вам мешать, обещаю.
Вероника и Рейчел вообще в курсе?
– Вы совершенно правы, – соглашается он, обдавая холодом враждебного взгляда. – Не будете.
– Но…
– Бумажные полотенца можно взять в уборной, расположенной прямо за запасным выходом в западном крыле церкви, – говорит он, прервав мои объяснения.
Я отворачиваюсь и выхожу, по пути решая, что сначала лучше разобраться с женихом, а потом браться за священника.
Священника ничем не проймешь. Растолковываю, что нас всего лишь двое и мы ни в коем случае не сорвем церемонию. Объясняю, что в церкви мы никогда не фотографируем со вспышкой. Спрашиваю разрешения сделать только два снимка: когда войдет невеста и когда жених с невестой будут идти к выходу. Еще никогда в жизни я не хотела оказаться внутри церкви так сильно, но, какие бы аргументы я ни приводила, ответ один-единственный – «нет».
Наконец спрашиваю его, могу ли я запечатлеть внутреннее убранство церкви и прибытие невесты. Фыркнув, священник соглашается.
Я отзываю в сторону жениха Мэттью и все ему рассказываю. Ранее мне удалось поймать парочку-другую забавных кадров, на которых они с шафером вытираются: тогда его разбирал смех, а теперь он в отчаянии трясет головой.
– Вероника расстроится до слез. – И, на секунду задумавшись, он решительно произносит: – Дай-ка я сам с ним поговорю.
Он рассерженно удаляется, а я грустно смотрю ему вслед, сомневаясь, что у него выйдет уговорить священника. Я приступаю к съемке внутреннего убранства церкви, а из головы не выходит священник со своим отношением к фотографам. Меня окутывает холод, который просачивается сквозь кожу и проникает в самое сердце, и я дрожу как в лихорадке, закончив работу.
На церковном крыльце ко мне присоединяется не скрывающий своей досады Мэттью. Я ухитряюсь поднять ему настроение и несколько раз щелкаю фотоаппаратом, удачно засняв его и подошедших гостей с растрепанными ветром прическами, которые весело смеются, прячась под зонтами. Когда я там стою, на дороге появляется черно-серебристый «Бентли». Как своевременно: это же едет невеста. Меня охватывает беспокойство, когда я подбегаю к двери, из которой выходит Рейчел.
– Священник не разрешил фотографировать, – шепчу я.
Она мрачнеет.
– Совсем? – уточняет она.
– Мы можем заснять невесту, когда она войдет, и все. Остальное – только после службы.
– Черт, –
