не последовало. Доктор накрыл жертву простыней.
– Как она терпит это? – спросил Ванзаров.
– Вероятно, введено сильное обезболивающее средство.
– Что именно?
– Такие препараты мне неизвестны, – ответил Затонский, усаживаясь на прежнее место.
– Сколько она… так?
– Не могу знать. Спросите у полицейских, когда ее нашли. Меня подняли с постели около полуночи. Еще господина Антонова пришлось в чувства приводить, висел на руках городового, как тряпка. Спасибо, хоть Шадрин помог. У нас в полиции все такие чувствительные…
Доктор не скрывал раздражения: кому понравится подобное положение вещей.
– Прошло около двенадцати часов, – сказал Ванзаров. – Вы что-нибудь давали ей? Какую-нибудь микстуру?
– Повторяю: не знаю микстуры, которая в состоянии помочь… – развел руками доктор.
– Сколько она еще выдержит?
– Не могу делать никаких прогнозов. Я бы сказал, что у нее агония. Но агония слишком затянулась.
– Вам знакома эта барышня?
– Впервые вижу.
Голова девушки резко дернулась, она быстро-быстро зашевелила губами. Ванзаров нагнулся и смог разобрать обрывки слов: «Два-три… три-четыре… как хорошо… он здесь… спасибо… три-четыре». Цифры звучали отчетливо. Лицо девушки скривилось, ей было явно очень больно.
Затонский взирал на мучения с истинно врачебным спокойствием. Но Ванзаров не смог закалить душу до такой степени, чтобы не сочувствовать человеческим страданиям.
– Ей хуже, – сказал он. – Помогите…
– Чем?
– Сделайте хоть что-нибудь, не сидите так…
– Что прикажете?
– Я не врач…
– А я, как врач, вам говорю: сделать ничего нельзя. Агония. Надо ждать конца.
Бедная жертва запрокинула голову, резко дернулась и закричала хрипло и страшно. Тело под простыней билось в конвульсиях, кровать дрожала. Затонский не шевельнулся.
– Помогите ей! – закричал Ванзаров.
– Каким образом?
– Укол сделайте! Хоть что-нибудь!
Крик – невозможный, невыносимый – клокотал в ее горле. От крика этого парализовывались мысли и воля.
Затонский достал из стеклянного шкафчика ампулу и шприц.
– Прикажете морфий?
– Что угодно!
– Под вашу личную ответственность, – сказал доктор и принялся набирать препарат в шприц. – Придержите ее…
Ванзаров не мог выбрать место, куда пристроить руку, пока не поймал девушку за плечо и прижал кое-как к кровати. Затонский скинул простыню. Ванзаров невольно зажмурился.
– Можете смотреть, – услышал он.
Укол был сделан, Затонский отошел в сторону.
Казалось, что морфий помог. Барышня затихла, лицо ее, измученное страданием, разгладилось.
