при загаре не осталось белых полосок. Они выглядят вовсе обнаженными и доступными.
Диктор спасательной станции вещает:
– Товарищи, будьте вежливы и великодушны! При таком скоплении народу все может случиться. Не лезьте, пожалуйста, в бутылку из-за пустяков – у нее узкое горлышко. Вылезти из нее будет трудно. Сейчас температура воздуха плюс двадцать семь градусов. Температура воды плюс двадцать и пять десятых. Товарищи мужчины, не курите на пляже, не загрязняйте свежий морской воздух, не заставляйте находящихся рядом отдыхающих дышать табачным дымом!
К одиннадцати часам на пляже стало невыносимо жарко. Я оделся, вышел на шоссе и двинулся к новой интуристовской гостинице, воздвигнутой у массандровского парка. Полюбовавшись бассейнами, фонтанами, декоративными вазами и скульптурами, которые со всех сторон окружают здание, я нерешительно приближался к главному входу (поглядеть бы на интерьеры!). У дверей стояли швейцар в форменной тужурке и милиционер с пистолетом на боку. Над дверью по-русски было написано: «Вход только по пропускам». Постояв, я повернул обратно. И то сказать – простому советскому литератору совсем необязательно бывать там, где живут иностранные туристы.
Когда я уезжал в Крым, родственники и знакомые советовали мне: «Отключись от всего, не думай ни о чем, позабудь обо всем. Просто отдыхай и наслаждайся жизнью». Стараюсь отключиться, не думать и позабыть. Иногда это мне удается. За десять дней курортной жизни со мной никто не разговаривал о литературе, что явно способствует моему душевному покою.
Половина второго ночи. В саду под моим балконом завывают кошки. Их много в нашей обители. Вчера я видел их всех сразу. Они сидели кружком у входа в дирекцию и молча глядели друг на друга. С ними был серенький котенок. Правда, он не сидел, как взрослые, а прыгал и ловил какого-то жучка. Я сосчитал: кошек было семь штук. Котенок был восьмым.
Наши литераторские кошки не тощие, как все прочие их крымские соплеменницы. Они питаются объедками с писательских столов и, видимо, проявляют свойственную им неблагодарность и по ночам будят писателей жутким воем.
11.7
Сколько поэзии в смене времен жизни! Как и в природе: весна, лето, осень, зима. Гляжу на себя в зеркале и умиляюсь – я еще ничего себе мужичонка! Есть даже некая матерость в моем облике, та самая, которая нравится женщинам. Мой нынешний месяц – август, быть может, его конец. Борода моя уже седеет. Скоро подуют прохладные ветры сентября.
С недоумением вспоминаю себя ребенком, отроком, юношей, тридцатилетним мужчиной. Разве все это был я?
Встреча с женой и дочерью в Алупке, у Воронцовского дворца. Прогулка по парку. Наш гид – Аня Г. Неподвижное, таинственное, как бы из потустороннего мира Верхнее озеро среди мрачных темно-серых скал. «Большой хаос». На его каменных глыбах памятные надписи любителей крымской природы: «Здесь были А. Демьяненко и С. Кривцов из Уфы», «Я люблю тебя, Нина. Г. Иванов. 1978 г.» и тому подобное. Два плечистых парня в джинсах, смеясь от удовольствия, разбивают о камни водочные бутылки.
