заметила я.
Пол нагнулся ко мне и пылко поцеловал:
– J’ai envie de toi[38].
И я тоже страстно его желала. Особенно после столь долгого живительного сна. После инцидента на темной улице. В обволакивающих красках «синего часа».
Он поднял меня с шезлонга. Его ладони скользнули под мою футболку. Я привлекла его к себе. Пол уже был возбужден. Не разжимая объятий, мы дошли до кровати. Некоторое время спустя я, зубами впиваясь в его плечо, снова и снова достигала оргазма. А потом и он, застонав, задрожал в экстазе.
После мы лежали в обнимку, потрясенные и, да, счастливые.
– Наше приключение начинается, – промолвила я.
– В синий час.
Однако за окном спальни уже рассвело, светило солнце.
– Синий час миновал, – заметила я.
– До вечернего заката.
– Начало дня всегда более загадочно, чем вечер.
– Потому что не знаешь, что ждет впереди?
– Ко времени заката большая часть дня уже прожита, – объяснила я. – На рассвете еще неведомо, что случится.
– Наверно, поэтому на рассвете синева всегда более синяя. А на закате всегда более грустно. Закат знаменует наступление ночи, а значит, еще один день жизни клонится к своему завершению.
Пол поцеловал меня в губы:
– Как говорят ирландцы, «мы с тобой в полном согласии».
– Откуда ты знаешь это выражение?
– Друг один сказал, из Ирландии.
– Что еще за друг из Ирландии?
– Давно это было.
– Женщина?
– Может быть.
– Может быть? То есть ты не уверен, что тебе это сказала некая женщина из Ирландии?
– Ну хорошо, раз уж ты спросила, звали ее Шивон Парсонс. Она преподавала в Университетском колледже Дублина, неплохой художник. Год провела в университете Буффало. Не замужем. Чокнутая, как фонарь, говоря ее же словами – еще одно ее любимое выражение. Наша связь длилась, может быть, месяца три, не больше. И было это двенадцать лет назад, когда мы с тобой даже не подозревали о существовании друг друга.
Пол так много утаивал о своей жизни до знакомства со мной, хранил ту свою жизнь за семью печатями: «Вход воспрещен». А я в глубине души ревновала мужа к его прошлому. Ревновала к женщинам, которые близко знали его до меня. Ни один мужчина не доставлял мне столь полного наслаждения, как он, и мне претило, что на свете есть другие женщины, которые испытывали то же, что и я, во время интимной близости с ним. Думая сейчас обо всем этом, я понимала, что веду себя нелепо. Глупо. Глупо. Глупо. Так же глупо, как и минувшей ночью, когда вышла на темную улицу.
– Прости, – прошептала я.
– Не извиняйся. Просто будь счастлива.
– Я счастлива.
– Рад это слышать, – сказал Пол, целуя меня.
– Проголодался? – спросила я.
– Умираю с голоду.
– Я тоже.
– Но в таком наряде вниз я не пойду.
– А мир за окном манит. Неужели ты в самом деле думаешь, что
