Если для вас это так важно, я, так и быть, уделю вам пару минут. И отпустите мою руку, наконец.
– Добрый день. Лейтенант Свежаков, – козырнул старший из подоспевшего патруля. – У вас все в порядке?
«Сейчас она меня сдаст. Бежать? Или выложить им все, как было? Не-ет, не стоит, в дурку запекут».
– Не беспокойтесь, офицер. Мой муж немного ревнив, – девушка как-то плотоядно взглянула на Сашку и по-хозяйски взяла его под руку. – Ну, вы понимаете?
– Еще бы, мадам, – подлец летёха сам с нее глаз не спускал, – я на его месте, вообще бы от вас не отходил. Вы уж простите, это не в том смысле, что вы… – зардевшийся служака совсем поплыл.
– Не беспокойтесь, гарантирую вам примерное поведение с нашей стороны, – красавица одарила служивого такой улыбкой, что того, вполне вероятно мог посетить Кондратий8. – С вашего позволения, мы уже уходим. Удачного дежурства, граждане.
– Круто вы их отшили, – Шура действительно был поражен. Свершившийся вариант событий, по его убеждению, был самым маловероятным из всех возможных.
– Да ладно уже, – проворковала спутница, – поскольку мы с вами, вроде, как супруги, – она лукаво подмигнула янтарным глазом, – предлагаю, все же, перейти на «Ты».
– Согласен.
– Тут, в двух шагах имеется замечательное заведение. Неплохо бы именно там продолжить беседу, которой вы так жаждали.
Кафе и вправду было прелестное: маленькое, уютное, в стиле парижского уличного бистро.
Любуясь сидевшей напротив, он понимал несомненную истину: в смысле красоты, живое всегда выигрывает у мертвого. Каким бы прекрасным не было то тело, что видел он в тот злосчастный день на секционном столе, оно ни шло, ни в какое сравнение с тем совершенством, что он имел честь лицезреть сейчас перед собой. В его спутнице было нечто неуловимое, какая-то божья искра, которая поразительно преобразила воскресшую. ОНА БЫЛА ЖИВАЯ И ДАЖЕ БОЛЕЕ. Ожив, она засверкала (это как…, будто обычная звезда вдруг стала сверхновой). Все в ней заиграло, как сияющие цвета в стеклянной призме под лучом света: взгляд, вдох, голос, грациозные движения, буквально сочащаяся энергия жизни и дикая, сумасшедшая сексуальность. Именно так выглядела бы богиня любви, спустись она на грешную землю.
Как там у Пушкина: «…гений чистой красоты…».
Теперь Саша понимал восторг Пигмалиона, ставшего свидетелем превращения созданной им статуи Галатеи в живую деву.
Стараясь не пялиться на соседку, сидевшую напротив, он тупо размешивал ложечкой латте и пытался разобраться в себе. Это было нелегко: в голове все мысли неслись кувырком. Настоящая ситуация была крайне парадоксальна. Мертвое тело, ожившее, исчезнувшее, затем обнаруживается, но в виде живой, нетронутой прозекторским инструментом женщины. Далее: вначале таинственная блондинка явно избегает его, затем, диаметрально изменив отношение, приглашает к общению (следует отметить, что у нее была прекрасная возможность избавиться от навязчивого незнакомца с помощью полицейского
Кондрашка, кондратий – жаргонное обозначение инсульта головного мозга (прим. автора).
