мучалась от того, что у меня в желудке словно ком торчал.
Брат пожимает плечами:
– Ты бы поторопилась. Опоздаем. – Он с утра всегда ворчит.
– Можешь идти вперед, не жди меня, – говорю я.
Диллон думает, что жизнь – это гонка, а я совсем не понимаю, зачем куда-то поспевать вовремя. Это же просто-напросто значит, что тебе придется дольше торчать там, где тебе вовсе не хочется находиться. Если уж жизнь и вправду гонка, то я всегда сильно отстаю, и особенно в том, что касается школы.
Но все-таки Диллон ждет меня, нервно поглядывая на часы. На лестничной площадке оборачиваюсь и вижу, что он смотрится в зеркало в прихожей. Расправляет плечи и втягивает несуществующий живот. Братец ужасно переживает из-за своей внешности. В маму пошел.
Мама вручает нам пакеты с ланчем, и мы уходим.
– Ведите себя хорошо, – говорит она.
Я думаю, не остаться ли дома с ней, но ноги сами уносят меня за дверь.
Когда мы уходим довольно далеко от нашего дома, Диллон достает сэндвич, завернутый в фольгу, и засовывает его в живую изгородь.
– Зачем ты это делаешь?
– Да затем, что эти сэндвичи жуткие, – говорит брат и делает вид, будто его тошнит. – Ненавижу помидоры.
– Почему ты то и дело врешь? Тебе не стыдно выбрасывать сэндвичи?
– Ты слишком много вопросов задаешь.
Диллон никогда не отвечает на мои вопросы. А я и не жду ответов.
– Хочешь? – спрашиваю я, вытянув пачку сигарет и ощупывая карман в поисках зажигалки.
– Откуда они у тебя? Отец убьет, если узнает.
– К черту отца. Он на тебя сильнее разозлится, если узнает, что ты выкидываешь еду, когда столько детишек в мире голодают!
Диллон молчит, но берет сигарету и ждет зажигалку.
– Как ты думаешь, где он торчит? – спрашивает братец. – Ну, когда вечером уходит из дому и потом где-то пропадает целую вечность? Не может же он совершать пробежки по четыре-пять часов.
Я беру у брата сигарету и прикуриваю разом две, потом одну отдаю Диллону. Курение – мое новое хобби.
Диллон поворачивается ко мне, держа сигарету в вытянутой руке:
– И все-таки, куда же он ходит?
Я замечаю пятнышко на брюках, приглядываюсь и понимаю, что это дырочка и сквозь нее видна моя бледная коленка.
– Никуда. Просто сидит на скамейке около леса, рядом с утиным прудом.
– А ты за всеми шпионишь?
– Ага.
Диллон кашляет от дыма, но делает вид, что просто хотел покашлять.
– Не стоит тебе его раздражать, – говорит он.
– С какой стати ты вечно за него заступаешься? Ты его боишься, что ли?
– Нет. Просто считаю, что он заслуживает снисхождения.
– Он мог бы и ко мне быть поснисходительнее, особенно в мой день рождения. Нытьем Эдди
