как графин для водки, что подарила супруга на 23 февраля.
Уже во сне видел, как вызывает его командир бригады малых противолодочных кораблей, и вручает бумагу, полученную из штаба Северного флота, с круглой синей печатью:
«Откомандировать капитана 3 ранга Бывших В.А. в распоряжение отдела кадров Военно-морской академии… в город Ленинград…»
И сам комбриг, уже, не как начальник, а как старший товарищ, пожимает руку и скупо, по-мужски напутствует:
– Семь футов, тебе, под килем, Василий Алексеевич! Езжай, учись! Заслужил, Вася!
И благосклонная судьба щедро отмеряет новоиспечённому слушателю академии два года жизни, в самом красивом городе на земле. С крошечного острова на побережье Кольского полуострова он казался каким-то инопланетно-сказочным.
Да что там Эрмитаж или БДТ. У человека, вдоволь надышавшегося свежим воздухом, на бескрайних просторах Заполярья, восторг мог вызвать обыкновенный трамвай. Затерявшийся на южном побережье Баренцева моря, остров Шалим, уравнивал в своей роскоши, приезд королевской семьи в Букингемский дворец и вечернее посещение ленинградской булочной новым слушателем академии .
А потом, спустя два года, открывался перед Василием Алексеевичем, новый путь. Прямой и светлый, как Невский проспект, в белую ночь. И лежала эта дорога, пусть и в стороне от мохнатых адмиральских звёзд, но уж точно, вдалеке от достопочтенного острова Шалим.
Но оборвал, лейтенант Апухтин, грёзы начальника штаба. Раскокал Митя, хрустальный графин его мечты.
В мирное время военная служба особая. Готовность войска проверяет не неприятель, атакующий ваши редуты, а бесчисленные комиссии из штаба флота или даже из самой Москвы. Поэтому виктория это не отступление вражеских войск, а запись проверяющего: «Замечаний нет». Но такая резолюция большая редкость. Потому как любому инспектору надо оправдать существование своей должности и командировочные.
А Митя Апухтин, для проверяющих, был, как толстая аппетитная личинка для проголодавшейся птички. Причём, усилий дятла исступленно долбящего дерево, не требовалось. Червячок сам выползал, на удобное, для его же пожирания, место.
Именно вчера, в последний день работы комиссии из Москвы, чёрт дёрнул Митю развернуть схему какого-то своего минного прибора. Нет, ничего дурного в этом не было. Наоборот, лейтенант Апухтин выполнял свои служебные обязанности. Но вот только, в углу этой бумажной «простыни» стоял невзрачный штамп: «Секретно». И конечно, работать с таким документом полагалось в специально отведённом помещении, а не вылезать на верхнюю палубу малого противолодочного корабля. Но всё живое тянется к редкому заполярному солнцу, выползая из своих щелей. И, в тот августовский день, сладко щурясь, выполз, и Митя.
Откровенно говоря, чайка, волнующая романтические натуры, силуэт которой изображён, даже, на занавесе знаменитого театра, на самом деле птица дрянная.
А баклан, на бреющем полёте какнувший в секретную схему, вообще был полным гнусом. И, похоже, имел проблемы с пищеварением.
