у Робби. – Классицизм? Неоклассицизм? К чему ты ее отнесешь?
– Лично я отнесу ее к малохудожественной мазне, – усмехнулся Робби. – Но мне кажется, я понимаю, чем она привлекла эту женщину. В ней есть настроение, в этой картине. Она как будто пронизана чувством. Детали как будто классические, согласен… похожие часто встречаются на старинных гравюрах… но ощущение явно готическое. И композиция необычная. Центральная фигура располагается спиной к зрителю. Это действительно очень странно. А в целом… я бы не стал утверждать, что эта юная дама выбрала самую лучшую из имеющихся в наличии картин, но, вне всяких сомнений, она выбрала самую своеобразную.
Рози по-прежнему не обращала внимания на их разговор. Она жадно рассматривала картину, открывая для себя новые детали, которые не сразу бросались в глаза. Например, темно-лиловый веревочный пояс на талии у женщины – под цвет отделки на тоге. Или полоска кожи на обнаженной левой груди, приоткрывшаяся под поднятой рукой. Пусть мужчины болтают о художественных достоинствах или отсутствии таковых. Их слова ничего не значат. Это – замечательная картина. Рози казалось, что она может смотреть на нее часами, не отрываясь. И может быть, будет смотреть, когда переедет в свою квартиру и повесит картину на стену.
– Ни названия, ни подписи, – сказал Стейнер. – Разве что…
Он перевернул картину. На задней стенке мягким черным углем, уже немного размазанным, было написано: РОЗА МАРЕНА.
– Ага, – протянул он с сомнением. – Вот и имя художницы. Как мне кажется. Странное имя, однако. Может быть, псевдоним.
Робби покачал головой и открыл было рот, чтобы высказать свое мнение, но решил промолчать, потому что заметил, что женщина, выбравшая картину, тоже хочет что-то сказать.
– Это название картины, – сказала она, а потом вдруг добавила ни с того ни с сего: – Это меня зовут Рози.
Стейнер озадаченно взглянул на нее.
– Да ладно вам, это просто совпадение.
Но Рози не стала бы утверждать, что это было простым совпадением. Она перевернула картину лицевой стороной вперед.
– Вот смотрите. – Она легонько постучала пальцем по стеклу над пурпурной тогой женщины на холме. – Этот цвет… пурпурно-красный… он называется роза марена.
– Она права, – подтвердил Робби. – Кто-то… наверное, художник… или, скорее, последний владелец картины, поскольку уголь стирается быстро, назвал картину по цвету хитона изображенной здесь женщины.
– Пожалуйста, – обратилась Рози к Стейнеру, – может быть, перейдем к делу? У меня мало времени. Я уже опаздываю.
Стейнер собрался еще раз спросить, точно ли Рози решила брать эту картину, но увидел ее лицо и понял, что спрашивать не обязательно. Но он увидел и понял не только это. У нее был усталый и замкнутый вид – такой вид бывает у человека, который в последнее время переживает большие трудности. Такие лица бывают у женщин,
