на жизнь соперника, хотя однозначных доказательств этого не нашлось; однако совершенно определенно известно о том, что он обложил подданных непомерными поборами ради собственной роскошной жизни, развязал завоевательную войну, то есть преподал примеры всего порочного во власти, что красноречиво осуждал Конфуций. Когда этот влиятельный представитель знати соизволил обратить на Конфуция внимание, тот продолжил свои осуждения негодных правителей с прежним жаром. Практически во всех замечаниях Конфуция в адрес Цзи Кан-цзы, дошедших до нас, содержится нелицеприятное осуждение. Например, князь Цзи спросил, что ему следует делать ради искоренения воровства, Конфуций ответил: «Если бы вы, господин, не жаждали вещей, не принадлежащих вам, они бы не воровали, глядя, как вы платите за нужные вам вещи!»
Цзи Кан-цзы совсем не сердился на Конфуция, а только восхищался его храбростью. Его восхищение мудрецом не достигало крайних пределов, и он не собирался предоставлять Конфуцию желанную власть с местом в правительстве, зато он назначил нескольких его учеников на официальные должности. Он на самом деле полагал, что из них получатся достойные сановники, исходя из двух соображений. Во-первых, тогда как самим дворянам позволялись большие вольности, понятное дело, что в их собственных интересах было привлечение в исполнители поручений людей по крайней мере высоких нравственных принципов. Справедливо заметить, что Конфуций однозначно отрицал предположение о феодальной преданности индивидуума, и при этом он настаивал на верности нравственным принципам. Но тем не менее их зависимость от своих сюзеренов могла казаться тем более полной, чем у большинства наследных аристократов, заботившихся в первую голову о своих шкурных интересах, а также о благе для кланов, к которым они принадлежали. Во-вторых, Конфуций прививал своим ученикам навыки трезвого мышления, достойного поведения в различных ситуациях, в которых чиновник мог оказаться, а также знакомил их с принципами государственного управления. Его питомцы доказали своей практической деятельностью, что обучение у Конфуция позволяло им достойно выполнять обязанности сановников. Нам известно, что по крайней мере половина его учеников, упомянутых в трактате «Лунь Юй», на самом деле занимали государственные посты; кое-кто даже весьма высокие.
Но все-таки Конфуцию этого было совсем мало. Он никогда не собирался довольствоваться карьерой наставника молодежи. Свою задачу он видел в преобразовании всего мира, и оставался простым наставником до тех пор, пока не подвернулся удобный случай. Он видел себя ничуть не ниже, чем у кормила власти целого государства. Наивно, однако, было рассчитывать на то, что человеку его радикальных взглядов предоставят большую власть. Если бы он мог пойти на компромисс, тогда – возможно. Но его бескомпромиссная откровенность должна была повергать власть предержащих в дрожь об одной мысли о таком сановнике.
Наконец-то, когда несколько его учеников
