предчувствия, я почему-то всё время боюсь пожара.
– Загорит – будем тушить. Выкинь всякую дурь из головы.
– Но я боюсь. Мне почему-то кажется, что лес в наше время никто тушить не будет.
– Частично ты, может быть, и права. Реформы выкосили людей, как траву во время страды. Разрушен слаженный механизм, который создавался десятилетиями. Может это и правильно, что даже тушение пожаров должно быть рентабельным, но не такой же ценой! Борьба с пожарами отдана в регионы на откуп арендаторам леса и за их счёт. Понятно, что деньги на ветер бросать никто не будет, запасаться дорогостоящей техникой, пожарными средствами, лишними людьми. Задача любого арендатора лесного участка, как можно больше с него урвать любыми путями, а потом хоть трава не расти! Лесхозы, как сельские, так и государственные, реформированы и реорганизованы, людей не осталось, задачи стали другие. Лес стал практически бесхозным, а всякие запреты только усугубляют положение дел. Взять хотя бы мой участок. Разве мне одному по силам здесь что-то наладить? За день я не успеваю даже обойти свой участок, а ещё должны быть санитарные рубки, восстановление повреждённых участков, охрана, горы документации, обеспечение выездов начальства и многое другое, что даже в голове не укладывается. Если лес загорит, я один ничего не сделаю. Могу запросить только помощь, но когда эта помощь придёт, никто не знает, отлаженного механизма, который существовал, нет.
– Разве не можешь подсказать своему начальству, как обстоят дела?
– У нас слова никто не отнимал, но никто его и не давал: чем больше молчишь, тем будешь здоровее и целее. Начальство прекрасно знает всё положение дел. На все вопросы ответ один – нет средств. Их и в самом деле нет. Заготовка леса, где она была, остановлена. Леспромхозы сами по себе распались. Деревообрабатывающие заводы не работают. Частные предприниматели без средств, техники, объёмов, погоды не сделают. Если и заготавливают лес, то с минимальными для себя затратами. Лес теперь принадлежит каким-то мифическим московским фирмам, которые скупают огромные участки, но ничего там не делают. На самом же деле лес остаётся бесхозным.
– Шёл бы ты на другую работу.
– А где она другая? У других людей её вообще нет, а если и есть, то они не получают зарплату. Некуда мне идти! Буду на своём посту до конца своих дней.
– Васенька, давай я тебя попарю. Отдохни хоть в бане от работы.
Они, отдохнув в предбаннике, поменялись местами. Теперь Василий весь находился во власти берёзового веника, кряхтел, терпеливо вынося беспощадные удары берёзовых веток с листиками. Василиса била, не жалея ни Василия, ни веника. Поддав в каменку ковшик горячей воды, она снова хлестала и хлестала своего мужа.
А потом состоялось вечернее чаепитие. Василий Валерьевич поставил на стол самовар, который дети догадались согреть до их прихода. Самовар дышал жаром и самодовольно поуркивал, как кот, которого гладят. Чай Федорцов заваривал всегда сам, не доверяя эту деликатную процедуру родным. Василиса заваривала чай только тогда, когда хозяина не было дома. Заварной чайничек он водрузил на конфорку
