поэтесса, журналистка – все эти таланты сочетались в миловидной блондинке с неожиданно низким голосом, москвичке французского происхождения Марии Пуаре, родившейся в 1863 году.
Каких только цветов и подарков ей не преподносили! Когда появился первый романс, написанный Пуаре, «Лебединая песнь», всю ее квартиру почитатели ее таланта завалили фигурками лебедей – и большими, и маленькими, и серебряными, и фарфоровыми…
Ее жизнь напоминала пестрый калейдоскоп событий, в которых фигурировали самые знатные и богатые люди России. А она успела побывать в роли и городской сумасшедшей, и любимицы публики двух столиц, и изобретательной авантюристки, и узницы петербургской тюрьмы…
…В тот осенний день 1916 года около здания Петербургского окружного суда царило насто ящее столпотворение. Литейный мост был весь забит людьми, не сумевшими прорваться в зал заседаний. Сквозь плотную людскую массу, запрудившую мостовые и тротуары, с трудом пробивалась карета, в которой находилась подсудимая. Дверцы распахнулись. Прокатился гул, толпа всколыхнулась, взволновалась, пришла в движение.
Хрупкая светловолосая женщина в сопровождении конвоя, прокладывавшего ей дорогу, направилась к входу в здание. Под ноги ей летели букеты. Некоторые неистово аплодировали. Кто-то кричал: «Мы Вас любим! Мы с Вами!» Но слышался и пронзительный свист, и злобное шипение, и обрывки негодующих фраз: «Аферистка! На графские миллионы позарилась! Ишь ты, графиня Маруся!»
Совсем недавно ей поклонялся весь театральный Петербург, да и Москва не отставала. И в Киеве ее обожали, и Париж она покорила исполнением цыганских романсов, хоть цыганкой и не была. Там среди ее поклонников числился один из Ротшильдов. А теперь ее ведут с позором, как закоренелую злодейку и преступницу. Но она виновата лишь в том, что любила. Любила и хотела, чтобы у нее были муж и семья. Разве это не естественно для женщины? А средства, которыми она пыталась этого добиться… Что ж, любовь зачастую в таких делах неразборчива.
И хуже всего то, что за решетку ее упрятал ее собственный муж. Судебный пристав, предъявивший ордер на арест, холодно глядя ей в глаза, именно так и сказал. Марии не хотелось в это верить. Она знала, что на нее заведено какое-то уголовное дело. Но чтобы муж… Ведь граф только что был у нее! Мария жила в своем особняке на Фонтанке. Супруги обедали, потом муж попросил Марию спеть. Она аккомпанировала себе на гитаре – семиструнной, палисандрового дерева, с перламутровой инкрустацией. Пела с каким-то особым чувством и надрывом, словно догадываясь, что больше петь для любимого не придется. «Я ехала домой, я думала о Вас…» Ее мягкий, обволакивающий голос бередил душу. Граф даже прослезился. Он вообще был несколько сентиментален.
– Не волнуйся, Маша, все закончится хорошо, поверь мне. Я не пожалею для этого ни денег, ни связей. Я остановлю происки этих злоумышленников, чего бы это мне ни стоило. Они отзовут свой грязный иск обратно. Успокойся, дорогая, и не думай об этом.
На прощание граф перекрестил
