черный песок, который летел из того бедняги?
Азрика передернуло.
– Еще бы.
– Вот, ищи его. Везде смотри. И собирай.
Азрик пожал плечами, но последовал приказу. Толстяк рыскал рядом со скалой, приглядывался и принюхивался.
Черные песчинки – крупные и тяжелые – лежали вперемешку с обычными. Азрик успел набрать горсть и размышлял, куда это можно высыпать, как Папсуккаль позвал его.
– Здесь. Давай сюда.
В том месте, где он стоял, неведомым ветром нанесло целый холмик. Следуя указаниям толстяка, Азрик аккуратно собрал его. Пришлось пожертвовать краем совсем новой рубашки. После увязки в ткань получился довольно увесистый сверток.
– Клади в свой мешок, – скомандовал Папсуккаль.
– А что это такое?
– Это, брат, нечто… очень важное, – туманно ответил толстяк. – Может быть, самое важное на свете. Кстати, он на тебе должен быть – ты ведь через поток прошел. Ну-ка, отряхнись.
Странное дело – ни песчинки не нашлось. Даже в волосах – хотя Азрик точно помнил, что туда набилось их немало, они кололись. А сейчас – и след простыл.
Папсуккаль, поджав губы, обошел вокруг мальчика, придирчиво оглядывая его с ног до головы.
– М-да, странное дело. Ну, да ладно. Поищи тут еще.
– Не буду, – заупрямился Азрик. – Мне надо коз искать! Мать знаешь как вздует!
– Возвращаться на стоянку мы не будем, – деловито заявил Папсуккаль. – Незачем. Нам надо сейчас идти в город, в какой-нибудь храм.
– Еще чего!
Они препирались довольно долго, и Папсуккаль наконец сдался, заявив лишь, что Азрик, возможно, упускает лучший шанс своей жизни. Азрик ответил, что он пока видит лишь шанс получить грандиозную взбучку от матери. Кроме того, он не может лишать племя покровителя. Толстяк пробормотал проклятие на незнакомом ему языке и сказал, что пойдет отдохнуть. И исчез.
Азрик аккуратно положил черный песок к себе в котомку и побежал к выходу из долины, гадая, не спит ли он.
Аполлинор сыпал проклятиями. Он уже два часа пытался разжечь пламя на походном жертвеннике, но ничего не получалось. Трут просто не хотел разгораться, а если разгорался – не принималось пламя в чаше. Более явного знака неблагосклонности бога и придумать трудно.
Вконец отчаявшись, Аполлинор угрюмо сел на стоящие на земле носилки. Рабы кучковались неподалеку, опасливо поглядывая на него. Взятый им для охраны отряд Чернозубого дрых в отдалении. Жрец охватил голову руками и погрузился в печаль.
Подошел секретарь Пульций, со слабой, будто приклеенной улыбкой. Нервно перебирая руками готовые восковые таблички, начал:
– Господин, что мы сейчас…
– Отстань!
– Но…
Речь секретаря прервал треск и гудение – вспыхнуло пламя в чашах жертвенника. Пульций ретировался. Аполлинор опустился на колени перед огнем.
– Великий Аполлон, я…
В
