своему. Негоже ему одному вошкаться там. А потом подарок тебе будет.
– О-о, подарка! Люблю подарка. Напоить твоего Хитляра? Есть вода мал-мало, – мальчик снизу вверх пялился на офицера, ловя каждый его вздох и взгляд.
– Ну, если есть водица лишняя, то дай ему немного, поделись.
Аманжол убежал выполнять поручение, руками поднимая подол длинного, не по росту халата, семеня по песку кривоватыми ножками в ячигах. Девушка снова выглянула из юрты, но, поймав веселый взгляд Синцова, подмигнувшего ей, быстро юркнула обратно. Николай перетащил гуж ко входу в шатер, скинул пыльную плащ-палатку, встряхнул ее и повесил на боку юрты. Все оружие находилось при нем, как и документы, поэтому бояться за пропажу ценных вещей не стоило. Да и этим людям он доверял. Карабин «Мосина» лейтенант оставил в своем ауле, а вот с «маузером» и «ТТ» не расставался никогда. Жаль, у первого не было кобуры, поэтому приходилось маяться, таская внушительный пистолет за ремнем на поясе. Остатки былой роскоши, доставшиеся от басмачей Гражданской войны в том тайнике, что Синцов обнаружил в Зарафшане, кроме «маузера К96» включали несколько английских винтовок «ли-энфилд» в хорошем состоянии с изрядным запасом патронов к ним, несколько ручных гранат, десяток сабель и кинжалов, два револьвера, мешочек с полусотней туманов[31], карту Бухарской области и Приаралья выпуска 1913 года, пачку агитационных листовок, призывающих дехкан восставать против Советской власти, поддержать джихад и наносить ущерб сельскому хозяйству. Честный, но хитроумный офицер выбрал средний вариант, как поступить с найденным складом. Кое-что взяв из него и надежно перепрятав, Николай остальное сдал по описи с актом и рапортом капитану Делягину, за что вскоре получил благодарность и поощрение от командования в виде наручных часов с дарственной надписью «Лейтенанту Синцову за проявленную бдительность и добросовестное выполнение служебного долга!».
Заметив в третий раз подглядывающую за ним внучку мираба, Николай широко улыбнулся, зачем-то облизнул губы и прошептал:
– Эй, карындас[32], ты чего прячешься? Иди к огню, посиди с нами, красавица.
Гугуш как ветром сдуло, а старик, с кряхтением усевшийся на свернутую рулончиком кошму, подобрал под себя ноги и стал степенно разглаживать бородку.
– Пускай в юрте будет. Мужчины отдыхают – женщины работают! Давай садись, батыр, будем мал-мало кушать и много говорить. Давно о тебе ветер молчал. Однако два бархана кочевать успели. Кушать будем, звезды глядеть будем, с огнем говорить будем. Садись, Коля-ака.
Агинбек, не спрашивая пожелания гостя, налил в пиалу кумыса и протянул Синцову, потом подбросил сухого карагача в костер, подобрал полы чапана. Прибежал Аманжол, доложил офицеру о том, что напоил его верблюда, при этом смешно козырнул грязной ручонкой, как когда-то учил его Синцов.
Николай поблагодарил юного помощника, поднял приготовленный пакет со сладостями, протянул его Аманжолу:
– Тебе и Гугуш гостинцы. Угощайтесь,
Золотая монета в Азии в довоенные годы.
Дословно, сестренка, уважительное обращение мужчины к девушке.
