национальные отличия «в огромном котле стандартизованного образа жизни», и Китая, покончившего со всяким некитайским началом вообще, в Союзе ССР – во всяком случае, это было провозглашено – реализовалось равенство наций, равенство их прав на развитие своей самобытности. Здесь, конечно, много спорного, были 20-е годы, когда иудео-большевики пестовали любую народность, кроме русской, были 60-е годы, когда масонствующий Хрущев стирал различия у всех народов. Но важна сама по себе обнаженная идея о том, что русский народ никого не давил и не поглощал иные этносы.
Видимо, эта статья вызвала критику А. И.Солженицына, который счел, что «группа В. Осипова, самиздатский журнал «Вече», дескать, потянулись «прислониться для опоры и защиты к чему-то крепкому, уже реально существующему», «поддалась тому мифу о якобы начавшемся национальном перерождении коммунизма…»[39]. Неужели пятнадцать лет в два захода я отсидел в лагерях за «прислонение» к советской власти? Причем в зоне принадлежал к самым «неисправимым», к зачинщикам всяких голодовок и забастовок. Но в данном случае признаю: среди широкого круга вечевцев действительно теплилась надежда на эволюцию советского режима в лучшую сторону, в перспективе – в национально-православную. Было немало живых людей в партийном и советском активе 70-х годов, мысливших патриотично. Считали даже покровителем русофильства члена Политбюро Д.С.Полянского. Русофоб Андропов, конечно, пресек эти иллюзии. И государство затем – при Горбачеве и Яковлеве – действительно переродилось, только в худшую, русоненавистническую сторону.
Характерно, что другой русский патриот – С.Ю. Куняев упрекает нас в прямо противоположном – в «борьбе» с Советским государством. Он пишет: «Разрушать же государство по рецептам Бородина, Солженицына, Осипова, Вагина с розовой надеждой, что власть после разрушения перейдет в руки благородных русских националистов? Нет, на это мы не могли делать ставку»[40](…). Я и по сей день не думаю, что своим лишенным политики православно-славянофильским журналом «разрушал государство». «Мы не могли», – пишет
Станиспав Юрьевич. Но кто эти «мы»? Член редколлегии «Нашего современника» С.Н.Семанов чудом не сел через несколько лет после меня. В конце срока ко мне в зону прибыл чекист из Москвы и часов пять пытал (конечно, не щипцами), силясь хоть что-то вытянуть о Семанове. Я упорно лгал, заявляя, что лично не знаком с Сергеем Николаевичем и что свидетель А.М. И., давший показания о его, Семанова, сотрудничестве с «Вече», возводит напраслину. «Мы вас посадим в третий раз – теперь за дачу ложных показаний!» – рассвирепел следователь. «Сочту за честь сесть по такой благородной статье!» – парировал я.
Когда с 28 ноября 1974 г. по июнь 1975 г. меня трясли во Владимирской тюрьме по делу № 38 – об издании «антисоветского» журнала «Вече», – я не дал показаний ни о ком, изо дня в день твердил одно: «Не скажу. Не скажу. Не скажу». А если бы сказал? Как
«Наш современник», 1999, № 3, с. 176.
