м.
1986 год – Назначение на должность заведующей складом.
1989 год – Назначение на должность директора Горторга.
1991 год – Сизо, подписка о невыезде.
1992 год – Приговор – 10 лет колонии, с конфискацией имущества.
На период попадания Милены в лазарет – ей 28 лет.
Алина Геннадьевна Тарасова – 25.05.1958 года рождения.
1975 год – окончание школы.
1980 год – окончание Железнодорожного института.
1980—1984 – заведующая вагона-ресторана.
1984—1986 – директор вагона-ресторана.
1986 – убийство сожителя.
1987 – Сизо, подписка о невыезде.
1988 – Приговор: признана виновной в совершении убийства в состоянии аффекта. Срок 3,5 года.
ЕСЛИ КРЫЛЬЯ ДАНЫ ПРИ РОЖДЕНИИ, КАК БЫ ТЫ НИ ПАДАЛ, ВСЁ РАВНО БУДЕШЬ ПЫТАТЬСЯ ВЗЛЕТЕТЬ ВНОВЬ.
Милене было двадцать два с небольшим хвостиком, когда она наконец-то окончила Дальневосточный институт советской торговли.
Этот день был самым ярким, праздничным, насыщенным радостными надеждами и ожиданиями, потому что он дал ей билет в новую самостоятельную жизнь.
Искренне радуясь диплому цветом, как и её юная бурлящая кровь, она словно красочная, порхающая бабочка, воодушевленная мечтами, не чуя ног, слетела, цокая чепрачными каблучками босоножек, по ступеням своего бывшего ВУЗа.
Покружилась в радужных эмоциях этого торжества на прилегающей площади, и полетела, не чуя ног, в новую, взрослую жизнь.
Окрыленная этим событием, вмиг повзрослевшая Милена примчалась домой, чтобы поделиться с бабушкой этой радостью.
Бабушка, Василиса Евдокимовна, у которой Милена провела практически все детство и юность, работала когда-то товароведом в большом универмаге и неплохо разбиралась в вещах, наполняя ими дом, будто полную чашу. «У нас все должно быть как у людей», – любила повторять бабушка.
– Бабуля! – кричала Милена, стучась в дверь, – у нас всё, как у людей!!!
Дома, кроме кота, встретившего её громким мурлыкающим приветом, никого не оказалось, бабушка ушла за тортом, и чуточку не поспела за внучкой, и Милена, переполненная эмоциями, чмокнула Тимофея в мокрый носик. В честь такого события распахнула холодильник, отрезала ломоть колбасы, и угостила пушистика: – «ешь скорее, пока бабуля не вернулась», – а сама принялась любоваться собой, разговаривая с зеркалом.
Она, ликуя, показала зеркалу диплом, развернула его, покрутила со всех сторон, и, хвастаясь, сказала: – Ну, видело, что скажешь, правда, я – хороша!?
Старое, с потрескавшейся амальгамой бабушкино зеркало, будто ответило ей согласием, отразив в полный рост Милену в своем потускневшем от древности стекле, и ещё больше подчеркнуло смугловатость и бархатистость девичьей кожи, придавая ей особый шарм.
Милена улыбнулась. Отражение, вторя ей, растянуло губы, засмеялось, обнажив белоснежную жемчужную нить, потом, внимательно посмотрев, ответило: – очень хороша!
– Ой, – сама себе удивилась Милена, и, отпрянула на миг от трюмо, чтобы обернуться, и вновь посмотреть в свои глаза. Зеркальное отражение колыхнулось, слегка вытянув и без того, тоненькую фигурку. Глядя на себя, Милена вдруг почувствовала своё тело невероятно гибким и изящным, она кокетливо изогнулась, приподняла с плеч струящиеся рыжие локоны руками вверх, и её ярко-зеленые глаза с поволокой томно уставились в свои же зрачки.
Воображение Милены так разгулялось, что словно кисть художника, быстрыми, умелыми штрихами яркой акварели, дорисовало и без того прекрасный образ. И, образ, преображаясь, стал более женственным, утонченным, и своим контуром стал походить на гибкий ствол рябинового дерева, которое под палящими солнечными лучами вспыхнуло копной густых, огненно каштановых волос, будто развевающихся на ветру, и горело так, что глаз не оторвать от этой красоты, которая блеснула в глазах девушки маленькой искоркой и разгорается жгучим пламенем самой яркой звезды на небосклоне.
Милена сама себя в этот миг не узнала, ведь на самом-то деле, она, несмотря, на броскую, яркую внешнюю оболочку, всегда была неулыбчивой, замкнутой и молчаливой девушкой.
Из-за своей застенчивости Милена всегда сторонилась ровесников и одинокими вечерами, которых было в преизбытке, скрашивала досуг тем, что упиваясь, читала любовные романы.
Это было так ново и интересно, что переполненные красивыми словами тексты, пламенной страстью и неземной, такой, какой бывает только в книжках, любовью, оживали. И тогда, в неуёмном воображении Милены буквы приобретали образы и захватывающим потоком
