наверху. Они, оглядевшись, юркнули в широкую дверь, разрезав висевший на ней навесной замок, инструментом, которым был вооружен Такахаси, боец Зака. Они вдвоем входили в очень длинный и мрачный дом, понимая, что это единственный путь к заложникам.
Как казалось им, они приближались к площади с двух сторон, двумя ударными группами, постепенно окружая бандитов с флангов. А Марсель, поднявшись на самую высокую башенку, уже нашел прицелом свой винтовки По и ждал сигнала по рации, чтобы снять его. У Зака оставался один человек, и вся огневая мощь Легиона теперь зависела от Джона, вооруженного ручным пулеметом, и трех его парней, тоже с очень мощным вооружением. Зак предпочитал легкую винтовку, понимая, что с тяжелым пулеметом просто легче устать, и так и не дойти до расстояния верного выстрела.
Они углублялись все глубже в это здание, которое выгибалось и шло полукругом, поворачивая в сторону площади. Они тихо комментировали свои действия по рации, а Марсель все повторял – "принято", и советовал передвигаться осторожно, но очень быстро, потому что шаман на площади и его люди, перестав бегать кругами, отходили к дальней стене, и шансы Легиона возрастали. Окна тут были уже заколочены, и они шли, находя дорогу с помощью множества свеч, которые горели, плавясь и освещали внутреннее пространство, которое становилось все более ужасающим. Они находили тела людей, с отрубленными конечностями, выпотрошенными, без голов и их короткие волосы шевелились от ужаса на их головах, и животы сводило судорогой страха от того, что они видели и ощущали. Как показалось Заку, они проходили через все круги ада, где на разных уровнях палач с больным воображением казнил людей, новым, отличающимся способом, чтобы не повторяться. Боец Зака, японец Такахаси, которого все звали Китано, потому что он был похож на одноименного актера, казалось молился, уже довольно громко и прижимался к Заку, который сам понимал, что близок к помешательству. По той простой причине, что трупы, как он отчетливо видел своими глазами, начинали шевелиться и отрубленные конечности тянули к ним свои пальцы, и что-то темное, в виде очертаний двух или трех человек, приближалось к ним.
Зак привалившись спиной к стене, и направив на эту гадость свою винтовку произносил, тихо, про себя – "Псымылдарахманрахим", как делал его ата, когда сталкивался с чем-то непостижимым. Как говорил Атабек, заметив как-то, что внук боится темноты – "Балам, просто вспоминай меня, когда я не рядом, и все плохое уйдет". Зак так ясно, что даже удивился, представил деда на его лошади, несущегося во весь опор к нему, что все шевеления прекратились, а призраки исчезли, и они с Китано переглянувшись, поняли, что постарели и пережили, наверняка, самые страшные мгновения в своей жизни. Зак не знал кому и как молился его брат японец, но и его мантры сработали и, как оказалось, позднее, нервы у азиатов оказались крепче, потому что Джон и его бойцы, попавшие в такой же переплет, проходя по такому же спиралевидному и жуткому дому, начали хаотично стрелять, начиняя стены и мертвые тела вокруг себя свинцом.
