казахским воином, батыром, одним из которых он мечтал стать в детстве. Батыры, оживавшие в историях, которые ему неторопливо рассказывал его ата, наполняя особым, сакральным смыслом ту степь, раскинувшуюся вокруг их аула. Ту самую степь, по которой теперь так буднично проезжали грузовики и машины, или шли куда-то редкие путники. Но он уже давно не верил в сказки, с тех пор, как не вернулся его ата из своего последнего путешествия, и оставил своего взахлеб плачущего внука у своей могилы. И сам он стал кем-то другим, яростным и страшным, перерубив с шеей По и все связи с собой прежним.
Никто не знает, как и с какой жестокостью Зак убил всех, почти всех бандитов – на счету Джона и двух его погибших бойцов было человек пять убитыми, только пять, как он подтвердил, не охотно, но подтвердил. Их застали врасплох, почти обезумевших, и сразу ранили всех четверых, и они могли только отстреливаться, пытаясь укрыться за телами покойников, все еще не в состоянии прийти в себя. И никто не знает, как долго рубил Зак железное тело этого безумного По, который устроил тут собственное, индивидуальное чистилище, отправляя таким страшным образом на тот свет тех заложников, за которых он не дождался выкупа. РубилПо его собственным мачете, с которым он накинулся на Зака, и которое он ловко выхватил из его тисков, а не пальцев. А По, все не мог понять, как этот боец с такими же безумными глазами, как у него, положил в одиночку весь его отряд. И когда Зак зашел им с тыла, его внутренние демоны уже не дремали, они рвались из него, громко крича и требуя своей дани – отмщения и страшной жатвы, которую он собрал, и уже весь в крови, чужой крови, медленно поднимал Джона и другого раненого бойца с пола. Он пнул голову По, которая отлетая от них, вертелась, словно голова куклы, вырванная из своего туловища, дополнив коллекцию отрубленных конечностей из этого кровавого музея с протухшими экспонатами.
Зак шел со спасенными им бойцами, шатаясь, к выходу, потом опять к входу, и опять к выходу. Когда его вывел из транса Марсель, крича, что один из заложников погиб. Та самая девушка, на теле которой был маячок. Красивая девушка с родинкой на лбу. Решившая идти последней, пропуская вперед всех и прикрывая их собой. Умерла от выстрела в спину, который произвел один из парней этого шамана, которого он на площади, в самом начале своего ритуала послал в нокаут ударом своей ноги. И тот очнулся в разгар битвы, и побежал в сторону уходящей змейки, возглавляемой Китано. Убил бы больше, но Марсель, уже встречая Китано и заложников, забежал в этот дом, или как показалось ему, кровавый туннель, и прикрывая заложников, и молясь и клацая зубами, уже расстреливал уцелевшего бандита из своей винтовки, не целясь в оптический прицел, но уверенно посылая в его грудь пулю за пулей.
Они с Марселем вернулись за телами павших товарищей, несмотря на то, что их рвало и они испытывали страшную слабость, и были бледные, как сама смерть. Они, уже валясь с ног и изнемогая от напряжения и смертельной усталости, установили взрывчатку везде, где только
