style="font-size:15px;"> Характеристика на Каплан извлечена из так называемого статейного списка № 132. Эта довольно обстоятельная характеристика была составлена в Киевской губернской тюрьме перед отправкой арестованной в Сибирь.
Первоначально военно-полевым судом Киевского гарнизона Каплан была приговорена к смертной казни, позднее замененной вечной каторгой. Столь суровый приговор был вынесен за подготовку террористического акта, во время которого преждевременно взорвалась самодельная бомба, причем при взрыве пострадала сама Каплан. Вероятно, именно это обстоятельство, а также молодость неопытной начинающей террористки Доры – под этой кличкой ее знали киевские анархисты и полицейские – сыграло свою роль в смягчении приговора. Окончательно еще не оправившаяся от ранения Каплан сначала была отправлена в Мальцевскую каторжную тюрьму, а затем на вечную каторгу в Акатуй.
Там же, в Киевской тюрьме, была сделана фотография Каплан. Совместно со словесным портретом фотография дает некоторое представление о внешности и личности двадцатилетней террористки – малосимпатичной, целиком отдавшейся политической борьбе и фанатично уверенной в том, что будущее России невозможно без обильного кровопускания.
Позднее, как утверждают некоторые источники, под влиянием известной в революционных кругах М.А. Спиридоновой, с которой познакомилась на каторге, Каплан из анархистки «переправилась» в эсерки, но это, по всей видимости, не отразилось на ее приверженности к террору – главному оружию всех экстремистских партий и группировок, действовавших в то время в России.
Показания подруги Ф. Каплан Веры Михайловны Тарасовой, допрошенной 31 августа 1918 года: «…Знаю я всех тех каторжанок, с которыми я отбывала каторгу, в том числе и Ф. Каплан, которая в то время была слепа. Она ослепла, кажется, в январе 1909 года, причем до этого она хронически теряла зрение на 2–3 дня. Врачи разнообразно толковали причины слепоты. Зрачки ее реагировали на свет. Это было связано с резкими головными болями… В Чите – я тогда уже была за границей, думаю, это было в 1912 году, – она вновь прозрела».
Исходя из показаний Тарасовой, некоторые исследователи этого дела засомневались в причастности Каплан к теракту: «В самом деле, могла ли полуслепая Фанни Каплан поздно вечером произвести прицельно несколько выстрелов?» (см. «Комсомольская правда» от 29 августа 1990 г., статья В. Воинова «Отравленные пули»).
Из книги начальника боевого отряда партии эсеров Г.И. Семенова «Военная и боевая работа партии социалистов-революционеров за 1917–1918 гг.»:
«…При первом же свидании Каплан произвела на меня сильное, яркое впечатление революционерки-террористки… Лучшим исполнителем я считал Каплан. Поэтому я послал ее в тот район, где я считал больше всего шансов на приезд Ленина…» (2 декабря 1921 г.).
И здесь у некоторых появились сомнения: «Не под диктовку ли писал Семенов свои воспоминания? Стоит ли принимать их во внимание?» И все-таки, думается, что какие-то крохи истины в книге Семенова есть.
Из показания Лидии Коноплевой на процессе правых эсеров в июне-июле 1922 года: «…Было намечено в качестве выполнителей несколько человек, а именно, Фанни Каплан, я и Козлов… Ленин приехал в Щипки, и Фанни стреляла в него…»
30 августа 1918 года. Официальная версия
В этот день в Москве, как
