неуверенно помотал головой из стороны в сторону.
– Дальше войска ларгов и эльбов начали неминуемо редеть, а павшие воины оживать и сражаться на стороне колдуна! Когда твоя прабабушка Друана была вся изранена костяной гидрой и была смертельно ранена, а черный дракон погиб, Куззола намеревался оживить его, и тогда он бы стал сражаться на его стороне! А если бы Друана погибла раньше, то он и ее оживил! Ты понимаешь? – сказала ему мать.
– Но как вам удалось остановить его? – тревожно спросил ее Емельян.
– Нам бы не удалось, – задумчиво произнесла Лидия, – Нас спас Сатир. Он вмешался и убедил Куззолу остановиться. Колдун снял с себя Амулет бессмертия и повалился на землю. Я видела это своими глазами, а он несколько раз посмотрел на меня, прежде чем убил себя.
– Он сам убил себя?
– Да. Если бы ты слышал, что он говорил, – прошептала Лидия, – Это было раскаяние. Последние слова я запомнила: «Только оказавшись во мраке отчуждения и на краю бездонной пропасти, к которой выведет путника его черное сердце, появится шанс осознать совершенные им злодеяния, но будет уже поздно, как это сталось со мной».
– Да он прям философ!
– Так сказал и твой дед Александр, но Куззола тоже осуждал его по-своему, наверное, было за что, ведь Сатир любил твоего деда не меньше, чем сына.
Емельян положил руку на лоб и откинулся назад, тяжело вздохнув.
– Душа колдуна почти такая же древняя, как и наш Этриус. Представляешь, что он испытывал, когда погиб его внук, ведь он долгое время даже не знал о его существовании!
– Ох, и ненавидит нас этот колдун! – еще раз вздохнул Емельян.
– Ненавидит, но и любит. Я помню, что он говорил. Я почувствовала его любовь, когда он снимал с себя Амулет бессмертия, ненависти не было. Ненависть в нем проснулась, когда погиб Варлок.
– Мама, это все равно отдает безумием! Он такой же древний, как наша планета, его переполняют чувства так, что все должны сами понять, как же им себя вести, чтобы не разгневать Куззолу! А уж если его кто-то разгневал, то будут страдать все без разбора! И мы должны быть ему благодарны, ведь если он захочет, то мы все умрем и превратимся живых мертвецов! – вспылил Емельян.
Лидия улыбнулась и пожала плечами.
– Он сумасшедший! Разве я не прав? – уточнил молодой король.
– Может, он и сумасшедший, но ты то еще в своем уме, – пояснила ему мать.
– На что ты намекаешь?
– Потерпи. Пусть все вокруг будут сумасшедшими, а ты оставайся разумным. Если даже Сатир не может совладать со своим сыном, что уж нам, смертным, противиться судьбе – будет, как будет.
– Вот оно что, – догадался Емельян, подумал о чем-то с минуту, а потом обратился к своему советнику, который все это время молча сидел по другую сторону от трона короля, нежели Лидия, – Зовите следующего!
Торопливой походкой советник подошел к дверям тронного зала и пригласил
