из дома каких-либо ценностей. Внучка госпожи Ревун Юлия, чаще других бывавшая в доме бабушки, также не смогла обнаружить какой-либо пропажи. Кошелёк (около одной тысячи рублей), ювелирные украшения, паспорт и прочие документы оказались на месте. Соседи по посёлку ничего подозрительного ни вечером, ни ночью не заметили. Гостевые машины накануне вечером на территорию посёлка не заезжали.
Первое, о чём я подумал, прочитав текст, – что одна старушка констатировала смерть другой старушки, только и всего. И что никаким убийством в этом деле не пахнет и надо свернуть его как можно быстрее, тем более что платить нам, по всей видимости, никто не собирался. Я нехотя обратился к фотографиям: отсутствие материального стимула не способствовало энтузиазму в работе.
Госпожа Ревун лежала на спине и была одета в жёлтый махровый халат, сильно съехавший на правую сторону. На ногах у неё были бежевые тапочки с закрытыми носами и без задников. В разлёте пол халата виднелось обнажённое тело – бельё на трупе отсутствовало. Украшений не было. Повёрнутая вправо голова покоилась на отброшенной в сторону правой руке. Левая рука прикрывала живот. Рядом с телом на ковре лежала закрытая книга.
Интуитивно почувствовав, что книга в данной обстановке выглядит лишним предметом, я задержал на ней внимание. В результате её разглядывания укрепился во мнении, что книга рядом с трупом действительно смотрится как инородное тело. После этой мысли мне в голову пришла ещё одна, более важная: труп на ковре тоже лишний предмет, не вписывающийся в интерьер каминного зала.
Оставив на будущее ничем кроме ощущений не подкреплённые мысли об искусственности представшей картины, я обратил свой взор на лицо покойной и оно меня заинтересовало. Без имеющейся в тексте подсказки я бы затруднился определить действительный возраст госпожи Ревун. Она выглядела гораздо моложе своих лет, намного моложе. Кожа на лице была гладкой и лишь полукружья морщин на шее, усугублённых склонённым положением головы, выдавали её настоящий возраст. Глаза были закрыты, светлые, довольно длинные волосы в беспорядке сбились вниз на правую руку и на затылок, оставив открытой левую половину лица. Голова была немного наклонена к груди, отчего подбородок, сместившийся книзу и казавшийся из-за этого массивным, натянул кожу щеки.
Затруднительно было рассуждать о красоте госпожи Ревун. Но я мог со всей определённостью сказать, что в её лице чувствовалась порода. Было что-то неуёмное, вызывающее в этом лице, может быть – для женского лица – чуточку грубое. Возможно, именно по причине такого смешанного восприятия оно невольно притягивало взгляд. Кроме того, лежащая на ковре женщина вовсе не выглядела мёртвой. Казалось, стоит приглядеться, и увидишь, как воротник халата на её груди легко поднимается и опускается в такт равномерного дыхания. Я даже подумал, что рассматриваю какое-то диковинное хищное животное, отдыхающее после охоты. И в следующий момент понял, почему мне представился хищник: из-за губ покойной, рельефно
