ошибок трудных»
или, и того серьёзнее, «богом изобретателем»), этот «парадоксов друг» замечал
тут же, что «Aquila, – на чистой латыни замечал, – non captat muscaus». Замечание
доктора вызывало молчаливое осуждение, ну, может, «осуждение», слишком,
поэтому, скажем: вызывало молчаливый укор профессора, а у подруги замечание
и не вызывало никакого укора, потому… потому что… женская логика, женская
интуиция… ах! но об этом позже, об этом ещё будет… может она плохо знала
латынь? вряд ли… «Aquila non captat muscaus»… Для тех, кто не знает
(по-)латыни, переведу. Это значит, в переводе с латыни: «Орёл не ловит мух».
Надо здесь заметить, что как раз в этом стиле, в стиле Рококо (а то стал бы я…)
были написаны «Заметки» профессора, и моя экспозиция, это только жалкая
поделка, подделка под профессорскую манеру – пытаюсь подготовить тебя,
терпеливый читатель (тебе ещё предстоит), но «…основы супрематиѝи
французского языка, манер, мод, удовольствий были заложены, несомненно,
временем «Короля-Солнца», – а! профессор Делаланд понимал, что родословную
можно проследить и до Адама, как сказано: «…был весьма почтенного рода: имел
своим предком Адама»1 (смешно, правда, же? Такая шутка. Но на это и
рассчитывали, чтоб рассмешить. Однако, одно дело смешить и совсем другое дело
прозревать смешное в жизни. Должен здесь заметить, что я всё меньше и меньше
замечаю смешное в жизни), и, однажды, играя в кости с приехавшим к нему
доктором Жабинским в гости (кости – гости… какая прелесть, не правда ли?
невидимые миру слёзы!), с доктором Жабинским в кости, считающим, что
история человечества создаётся магами и мифотворцами, и что история, хоть все
и думают, что она началась со Скалигера, на самом деле, на нём закончилась;
играя в гости, простите, в кости, наш профессор остановился вдруг (может,
раздался звук сорвавшейся где-то в шахте бадьи?2 раздался и остановил его, с уже
поднятой для броска рукой), профессор остановился вдруг, застыл, как бы, вдруг,
как будто вдруг его пронзила, извините (снова, mauvais ton), будто его пронзила
молния с неба или, ещё того хуже, если уж сравнивать и говорить метафорами
(метафорически, сказала бы профессорская подруга), профессор вдруг замер…
как будто был он муха («фи, фи-фи», – сказала-таки подруга; помним «пальчик»),
муха на стекле! почуявшая занесённую над ней, над ним мухобойку…
остановился, или, правильнее, остановил его звук: бадьи ли, а может стрелка на
стенных часах царапнула, переместившись, согласно идущему времени, на
минуту вперёд, или колокол на соборе, тот «который звонит по тебе», а может
даже и не звук совсем, а только тень – потому, что солнце скрылось за
пролетавшим мимо аэропланом влекущим
