в воду. Несостоявшиеся стражники, размахивая руками и ругаясь, отправились в сторону кабака. Когда отошли на приличное расстояние, низкорослый арбалетчик сказал:
– Есть у меня один знакомый сельджук. Он, конечно, нехристь, зато фелука у него отличная. Невелик кораблик, но быстрый и вёрткий, что твой стриж. Догоним эту «Изабеллу» в два счёта. А она – хо-хо, как же так? – без охраны. И набита товарами, как кошель на поясе патриция – золотыми.
– Комендант не даст добро на выход в море – возразил кто-то из соратников.
– А рыбакам разрешения и не требуется. Пошли за ставридой, обычное дело, – немедленно ответил стрелок.
– За пиратство – смертная казнь. Рискуем.
– Да мы всё время рискуем. Что драться с корсарами, что быть корсаром – плясать в обнимку со смертью. Какая разница?
Все ждали, что скажет потомок викингов. Вожак усмехнулся и заявил:
– Годится. При одном условии: голова этого венецианского хама войдёт в мою долю, какая положена пиратскому капитану.
Дюжина свежеиспечённых разбойников, радостно галдя, продолжила путь в кабак; но теперь чтобы не залить горе, а отпраздновать рождение шайки.
Тем временем неф «Изабелла» в спешке заканчивал последние приготовления и готовился отчалить.
– Этот корабль идёт в Солдайю?
На причале – три высокие фигуры в монашеских плащах из грубой шерсти. Старший сбросил капюшон: синие холодные глаза, аккуратная чёрная борода.
– И что? – буркнул капитан. – Пассажиров больше не берём, полна коробочка.
– Два солида. За каждого.
– Да хоть двадцать два. Некуда, говорю же.
– А? – Винченцо, уже было скрывшийся в кормовой каюте, вернулся, услышав о деньгах. – Что же ты грубишь нашим гостям, капитан? Приглашай на борт.
– Куда мне их? На палубе и так повернуться невозможно.
– Да хоть себе на голову. Зови, говорю.
Капитан пробормотал:
– Совсем обезумел от жадности, за медный грош сам утопится и нас утопит.
Махнул рукой монахам: поднимайтесь, мол. Пнул подвернувшегося матроса:
– Шевелись, рыбья еда. Убирай сходни, пока сюда не припёрся Ной со всем содержимым своего Ковчега: наш хозяин любого пустит за пригоршню мелочи.
Последние пассажиры долго искали свободный уголок на забитой товарами и людьми палубе. Нашли, когда неф уже покинул бухту Золотой Рог и повернул на восток, к выходу из Босфора.
Позади остались скалистые берега пролива; распахнулась лазурь морского простора, в которой давно не отражался флаг с золотым венецианским львом.
Нахальные константинопольские чайки долго летели за кормой, ныряли в пенный след, вновь взмывали в небо и кричали: то ли желали счастливого пути, то ли пророчили беду…
* * *
Рассвет залил расплавленным золотом гладкую поверхность Понта Эвксинского; море встречало
