вылез из моря с тощей связкой рыб в одной руке и острой палкой в другой.
Олеся задумчиво оглядела свой прикид. Нет, снять сарафан и остаться в чем мать родила было ей пока не под силу. А раздеться хотелось, и очень. Полуденная жара уже давала о себе знать, раскалив песок до температуры варки яиц. Даже попугаи – и те притихли на пальмах, забившись в их густую листву на послеобеденный сон.
Алекс удобно устроился у очага, нанизав на прутья выпотрошенную рыбу.
Мрачно поздоровавшись, Олеся поинтересовалась:
– Ты думаешь, ее можно есть?
– Макрель. По-нашему – скумбрия. Ум-м-м… Не хочешь – не ешь.
– Не хами, – оборвала наглеца Олеся и уселась рядышком, презрев все условности света. Ее рука с наслаждением ощущала прохладу, исходящую от мокрой кожи Алекса, чье худое тело, и без того загорелое, теперь золотилось под солнцем.
Без соли и специй рыбешка оказалась вполне съедобной, хотя и непривычной на вкус. На второе было суфле из крабов в собственном панцире, в ловле которых Алекс оказался гораздо счастливее своей подруги. Запили все деликатесы свежайшим кокосовым молоком с добавлением капельки рома. А наевшись, валялись в изнеможении на песке в тени шуршащих на ветру пальм.
– А как же крысы? – всполошилась Олеся, вспомнив вчерашние угрозы.
– У них тихий час. Тебе не холодно? – лицемерно осведомился вьюноша, оглядывая Олесин сарафан до пят.
– Есть чуток, – призналась она, задрав юбку до пояса и не без гордости обнажая стройные еще ноги.
– «Гуччи»? «Макс Мара»? «Каролина Феррера»? – поинтересовался Алекс, пощупав материал Олесиного прикида, и тут же скомандовал по-солдатски: – А ну-ка, встань!
Олеся в недоумении подчинилась.
Ничтоже сумняшеся, депутатское дитя одним широким жестом оборвало подол дорогого Олесиного сарафана до неприличного мини.
– Теперь ты почти такая же красивая, как я, – заявило дитятко и завалилось обратно на песок, любуясь делом своих рук.
Олеся наплевала на «Гуччи», но сам факт бесцеремонного вмешательства в интимное пространство ее ляжек раздражал.
– Не переживай, будет повод купить новый, – заявил Алекс.
Олеся фыркнула.
– Еще не хватало переживать из-за тряпки. Если хочешь, можем тебе из нее трусы сделать, если тебе надеть нечего.
– Боюсь, мои чресла не заслужили еще подобной чести.
– Твои что? – весело поинтересовалась Олеся.
– Надо что-то делать с твоей неграмотностью. Взрослая тетя, а не знает, что такое чресла.
Олеся, хохоча, стукнула его по лбу.
– Да знаю я, знаю. Но один вопрос не дает мне покоя.
– Никаких вопросов о личной жизни. Излишняя откровенность разрушит мой образ мачо.
– Не разрушит, –
