опять курила, а когда любовник в малиновом пиджаке и с бутылкой «Абрау-Дюрсо» объявился в её доме после приёма в посольстве Казахстана, она закатила ему скандал. Не простую истерику отчаявшейся женщины, а настоящий скандал со смыслом. Она требовала Санькиного развода, растирая широкими ладонями слёзы и родинки на щеках. Требовала юридически выверенно, после консультации у адвоката по семейным делам.
Санька трезвел и по-крутому выбрасывал пальцы о двух перстнях. Валерка опять оказался прав: сотрудницу аппарата лучше всего согласно народной мудрости пользовать, то есть вообще не пользовать.
Волосы бывшей сотрудницы, стриженные под волчицу, напитались гневом и во время крика встали дыбом. Медуза-Горгона какая-то, а не белорусская учёная. Сбежал Санька от греха подальше, к Яновичу домой, а утром купил торт и провёл спокойный день в кругу семьи. Отдышавшись, обласканный мамой и супругой, Гацко начал новый рабочий день, на этот раз не с обычного построения рядовых менеджеров, а с утреннего трёпа и кофе в кругу друзей, как это было в академии.
– …Я быстро поставил её на место. Это главное с бабами, уметь вовремя – на место. Кулаком по столу – хлоп! – и твёрдо, резко так бросил… Заткнись, говорю, нечего меня грузить. Хочешь кого-то окольцевать, поди поищи лохов в своём НИИ. Я второй раз в эту петлю не полезу.
Янович и Ипатов заливались смехом так долго, что даже кофе остыл. А когда Санька в прыжке хлопнул по директорскому столу, то активировал вторую часть повествования, лирическую.
– Она сразу присмирела и запищала: Сашенька, прости, я сделаю всё, что ты хочешь, и всякое ля-ля-ля. И на колени. Ага. Боится такого мужика потерять, аж блеет. В натуре, не может без меня. Ни с кем не может после меня, – просиял Санька.
Лысина Александра покраснела, а Янович, сверкнув глазами, бросил с недоверием:
– Ну и что ж ты, не воспользовался оборотом?
– Я? – в воздухе крутанул тулуп Санёк и, набрав воздуха, усилил концовку: – Да я!.. Я как настрелял ей… палок десять, до сих пор стонет. На работу не вышла. Того.
Ипатов не сдержал смеха и покатился с ним к подоконнику. Чтобы охладить красные от смеха щёки, он глотнул воздуха и распахнул ворот рубахи.
– Ну, допустим, ты тоже на работу вчера не вышел, – сказал Ипатов, прищурившись.
Санька сжал губы, готовясь к новой фигуре, но Янович остановил сказочную феерию:
– Ладно, пацаны, по коням. Медь вниз пошла. К обеду всё посчитаю, тогда забегайте, перетрём.
Он тут же припал к телефону и, кажется, не заметил, как его друзья покинули директорский кабинет, глядя друг на друга, как повздорившие сорванцы.
После ссоры с любовницей Санька шутил всё меньше и ел без аппетита. Поковыряется в тарелке – и давай к официантам придираться, раскидывая пальцы веером. Вкус к жизни теряется
