посылка.
Майкл и Саймон переглянулись.
– От кого? – спросил Саймон.
Коротышка ничего не ответил. Он просунул руку под барную стойку и достал оттуда прямоугольный сверток, завернутый в фиолетовую фольгу. Он отдал сверток Саймону, после чего вновь уткнулся в свою газету.
По молчаливому сговору Майкл и Саймон поднялись на второй этаж, в свою комнату. Едва Саймон закрыл за собой дверь, Майкл с некоторым волнением в голосе спросил:
– Как ты думаешь, от кого она? Может, от Эми и Клода? Или от Элиаса?
– Не думаю, – сказал Саймон и поднес сверток прямо под глаза Майклу. Только сейчас он смог разглядеть надпись, выведенную жирным красным шрифтом:
«Аноним, желающий представиться»
– Мне это не нравится, – сразу же сказал Майкл. Тут же эйфория в его теле словно бы стала чужой, он почувствовал сжатие в грудной клетке.
– Мне тоже, – сказал Саймон и грубо разорвал фиолетовую фольгу.
На пол упало нечто темное и глянцевое, напоминающее рулон. Рулон оказался неожиданно маленьким в сравнении с прямоугольным свертком, в котором он был упакован.
Майкл и Саймон согнулись над рулоном. Они не сразу поняли, что перед ними, так как в этом времени, в эру квантовой почты, эта вещь казалась настолько старомодной, что возникали вопросы, как она вообще могла в этом мире находиться.
Это была видеопленка.
Убить Грида
Итан Грид рассматривал свой новый портрет в полный рост. Старый был убран в специальное хранилище, которое Грид ради забавы называл «хранилище старых портретов в полный рост».
Нарисованный Итан Грид был облачен в кроваво-красную мантию и держал в руке череп так, будто бы держал бокал вина. Сравнение с бокалом здесь неспроста – череп был наполнен красным вином. Или же кровью – Грид не знал, что за художник писал его портрет, и пока пояснений на этот счет не получил.
Лишь одно смущало канцлера в новом портрете – каким образом вино (или кровь) остается внутри черепа и не выливается из глазниц. Он стал думать над этим, прохаживаясь вдоль стены, параллельно рассказывая своим охранницам о том, что действительно имело для него значение.
– Искусство – есть незыблемая иллюзия, прекрасная в своей бессмысленности, – говорил Грид, касаясь ладонью пистолета охранницы, который был спрятан под длинным нефритовым платьем.
– Как говорил какой-то старец из эры Предстановления… – начал Грид, проходя мимо жемчужных перил своей трибуны. – Все люди – идолопоклонники: кумир одних – почести, других – корысть, а большинства – наслаждение.
Он со скепсисом оглядел серо-голубые глаза на портрете.
– Беднякам позволено лишь совокупляться, – продолжил рассуждать Грид. – Контролируешь секс – контролируешь все. – Теплая рука канцлера сжала гладкое бедро охранницы. – Двигатель любого прогресса – секс. Любой, кто ищет
