всем телом к сослуживцу.
Внимание чеченцев разом переключилось на него, и раздосадованный таким оборотом Цагараев с издёвкой протянул:
– Что, смелый, да?
Он снова с размаха ударил по раненой ноге, но боец стиснул зубы и вырвался лишь глухой стон.
– А ты сам стрелял?! – сорвался на визг Салман.
– Да.
– Ты нашего Алихана ранил?
– Не знаю. – искренне признался солдат и добавил – Надеюсь.
– Надеешься?! – в крике переспросил чеченец и в голосе его явственно проступили истеричные нотки – Посмотрим, каким ты героем через минуту будешь!
Он повернулся к одному из своих людей и, проведя ладонью у горла, кивнул в сторону другого солдата. Бородач, к которому обратился командир, тут же достал из ножен внушительных размеров клинок, но с дальнейшими действиями замешкался. Его мигом опередил Далаев Нуради. Он одним прыжком подскочил со спины к впавшей в оцепенение жертве, потянул на себя взмокший от липкого пота подбородок и, довольно ухмыляясь, погрузил лезвие ножа в хрустящую плоть. Рядом продолжала работать камера, многочисленные соратники по борьбе с интересом глазели на бьющую из-под покрасневшего лезвия кровь, и только некоторые украдкой отводили взгляд.
– Смотри! Хорошо смотри, собака! – надрываясь, исходил в крике главарь, обеими руками вцепившись в голову раненного бойца, и развернув её лицом к происходящему действу – Смотри, это и тебя ожидает!
Нуради уже закончил и брошенное тело зарезанного, перестав биться в конвульсиях, лежало в луже собственной крови.
Тогда Салман рывком приподнял раненного с земли и насильно усадил его перед собой на колени. Тот мычал от боли, но Цагараев, продолжая давить на плечи, вынуждал его оставаться в таком положении. Насытившись причиняемой пареньку болью, он, раздельно чеканя слова, произнёс:
– Ну что, жить хочешь? Ты попроси, а я подумаю! Или слова от страха позабыл? Говори: «Я, грязная русская свинья…» Говори!
Салман встряхнул бойца и всем показалось, что голова его вот-вот сорвётся с тонкой шеи.
– Говори! – требовал чеченец, подставив нож к горлу солдата.
– Я человек. Русский! – прохрипел тот и толпу сразу же всколыхнули злобные выкрики.
Цагараев выпрямился, натужно рассмеялся и громко объявил:
– Что от него ещё ждать! Он же ранен, ему боль испугаться мешает!
Солдат с самого начала расправы не надеялся на великодушие своих мучителей. Догадываясь о следующем шаге чеченцев, он обвёл их коротким взглядом. Юноша ни в кого отдельно не всматривался и сейчас все они для него были на одно лицо, но Сулейманову почудилось, что глаза русского направлены именно в его сторону. Ибрагим опустил голову и не поднимал её долго. Он не смотрел, как с двумя добровольцами Салман перерезал горло обнаруженному им раненному, как они выпускали из рук обмякшее окровавленное тело.
