Липски? Справедливый обмен. Мы покажем вам «Иуду» – вы покажете нам ваших Каслов.
– Семнадцать фильмов за один? И вы называете это справедливо?
– Но «Иуда» – особенный фильм. Настоящий коллекционный.
– И все равно он не стоит семнадцати.
– Ну хорошо. Давайте тогда один за два. За два лучших фильма Касла. По вашему выбору.
Липски пребывал в нерешительности – что-то бормотал, гримасничал. Может быть, он и дальше продолжал бы упорствовать, но крупная женщина снова надвинулась на него устрашающей грудью.
– Кончай, Зиппи, не сквалыжничай! – сказала она, и он неохотно сдался.
Перед уходом они оставили адрес и телефон. Мы договорились, что придем на следующей неделе. Все трое отбыли в древнем «кадиллаке», отчаянно нуждавшемся в ремонте. За рулем сидел шофер-японец, Липски – на заднем сиденье, куря и кашляя.
– Этакий старый глупый скопидом, – проворчала Клер вслед машине, отъезжающей от заведения Мойше. – Но когда-то он был лучшим шутером в Америке.
Глава 8. Саллиранд
Когда Зип Липски в конце сороковых строил свое жилище, этот большой пастельного цвета дом на холмах Лос-Фелиц являл собой, вероятно, модную штучку для богатеев от кино, в чью когорту тогда влился Зип. Теперь особняк походил на кусок засохшего свадебного торта, оставшегося после ухода гостей. Розоватая штукатурка давно повыцвела и частично обвалилась, сотни землетрясений оставили паутину трещин на стенах, сточные трубы на углах перекосились. Это был один из тех домов, которые ускоряли упадок всего района. Правда, следы обветшания становились заметны, только если углубиться в заросший проезд, – участки за проржавевшими оградами одичали, и жалкое состояние домов скрывалось милостивой зеленой сенью.
Даже когда вы попадали внутрь, у вас не возникало ощущения, что дом обитаем. Запустение густым сиропом сочилось из каждого темного угла. Окна в тяжелых занавесях и с жалюзи впускали в помещение только жалкое подобие света. Нас – Клер, Шарки и меня – встретила у дверей все та же пышная женщина. На ней было подобие наряда для вечеринки образца 1952 года. От Клер я узнал, что она – миссис Липски. Ее взор сразу же устремился на меня.
– Пришли на киносеанс? – пропела она своим кукольным голоском.
В руках женщины был огромный бокал с выпивкой. По ее неразборчивой речи я заключил, что сегодня этот бокал – уже не первый.
Большая часть дома, по которой мы прошли, выглядела и пахла как нежилая – сырость, паутина по углам. Повсюду было много тяжелой и громоздкой мебели – вульгарно безвкусной и в такой же мере вульгарно дорогой. Выглядело все так, словно ее купили, просто чтобы пустить пыль в глаза. Возникало ощущение, что находишься в склепе, ожидающем покойника. Единственными яркими пятнами – впрочем, они скрадывались вездесущей серостью – были цветные киноплакаты, украшавшие стены. Большинство рекламировали фильмы Липски, но было и несколько других – более безвкусных, чем остальные. Они сразу же привлекли мое внимание, провоцируя какой-то мучительный приступ наслаждения. Они запечатлели образ, который все еще находил
