проговорила она. – Хватит хныкать, слабак. Возьми себя в руки и подбери, наконец, свое дерьмо.
– Убирайся, или я вышвырну тебя сам! – Он крепко сжал в руке бутылку.
Пенелопа же выпрямилась и добавила:
– Итак… тебе решать. – Она шумно выдохнула; теперь-то было сказано то, что требовалось сказать. И пусть сам решает…
Глава третья
Эван проснулся в ужасном состоянии – такого тяжкого похмелья у него никогда еще не было. Все тело ныло и болело, в голове словно стучал отбойный молоток, а желудок как будто разъедало кислотой.
Он осторожно приподнялся и сел. И тотчас же все поплыло у него перед глазами. Эван уперся локтями в колени и подумал: «Лучше бы внезапно умереть…» Но что же вчера случилось?.. Что за дьявольщина произошла накануне? Он помнил лишь бутылку виски – и темноту вокруг. Хотя…
Да-да, Пенелопа!.. Эван нахмурился. Она что, действительно была здесь? Или ее визит – сон? Она до сих пор иногда ему снилась, но обычно такой, какой была когда-то – с блестящими волосами, рассыпавшимися по его груди, и с сияющими голубыми глазами. А вчера…
Кажется, вчера перед ним стояла Пенелопа в юбке-карандаше и белой блузке. Пенелопа, смотревшая на него ледяным взглядом. Но с какой стати ей приходить сюда? Она ведь никогда к нему не приходила. Даже в больницу не приходила.
Эван поморгал (под веки как песку насыпали) и попытался вспомнить вчерашний день. Пить он начал в четыре – после того, как позвонила Мадди, заливавшаяся слезами. А потом звонил Джеймс – пытался урезонить его. Когда же позвонила мама, он был уже пьян и наорал на нее. А она расплакалась. Он тогда почувствовал себя настоящим дерьмом, поэтому еще выпил. А после этого…
Дверь… и Пенелопа. Да, верно, она была здесь! Стояла перед ним и заставляла вспомнить все то, о чем он хотел забыть навсегда. А он нахамил ей, сказал, что…
Проклятье! Эвану показалось, что его вот-вот вырвет. После всех этих лет она пришла к нему, а он повел себя как последний ублюдок! Но неужели он и впрямь все это ей говорил? Неужели прикасался к ней?
Да, так и было. И она влепила ему пощечину. Потому что он это заслужил.
Господи, ну и скотина же он! Что ж, Пенелопа права: он не мог смотреть в зеркало. А она была слишком хороша для него. Вот почему он отказался от нее после той ужасной автомобильной катастрофы, убившей его отца и погрузившей в кому сестру (а он сам тогда обезумел от горя). В то время он совершенно лишался воли, когда дело касалось Пенелопы, – поэтому и решил, что для нее нет больше места в его внезапно изменившейся жизни. И он сделал то единственное, что могло сработать, – разбил ее сердце. Тот день, когда погиб его отец, когда жизнь сестры повисла на волоске, а сам он поступил с Пенелопой как последний мерзавец, был самым худшим днем в его жизни. Уничтожив все хорошее, что было между ними, он больше никогда не позволял себе расслабляться рядом с ней. Она была слишком опасной для него.
В семнадцать лет Эван решил, что Пенелопа навсегда исчезла из его жизни, но этого так никогда и не произошло. Однако
