по телефону, что был на концерте с мисс Дэлримпл?
Том расцвел:
– А-а…
– Боюсь, она… В общем, она опять умудрилась впутаться в это дело. Среди подозреваемых ее подруга.
– И как ей это удается? – восхитился сержант.
– Постарайтесь не впутывать ее еще сильнее!
Высказав эту искреннюю просьбу, Алек вышел в коридор. Толпа значительно поредела. Последние зрители, оркестранты и хористы стояли в двух медленно ползущих очередях на выход – констебли все еще записывали имена и адреса.
Возле кабинета управляющего к нему подбежал Эрни Пайпер. Молодой худощавый констебль сыскной полиции запыхался, его пиджак под мышками промок от пота, а галстук съехал набок.
– Изо всех сил торопился, шеф, – пропыхтел он. – Бежал от самой подземки.
– Как раз вовремя. Собираюсь свидетелей допросить.
– Я готов, шеф. – У Пайпера в руках возникли блокнот и три остро отточенных карандаша. Алек порой думал, что констебль и ночью с ними не расстается.
Браун сидел в кабинете, мрачно уставившись в гроссбух.
– Вам кабинет нужен, старший инспектор? – спросил он. – Уступаю вместе с чертовой работой. Дела дрянь! Одна надежда: может, еще удастся убедить народ, что полспектакля прошло, чтоб всю стоимость билетов не возвращать.
– А нельзя концерт перенести и раздать билеты бесплатно?
– Можно, но тоже накладно, да и придет ли народ после того, как этой дуре… кхм, несчастной женщине приспичило умереть у всех на глазах… – Он неожиданно просиял. – Хотя наш британский зритель, он ведь такой, может, наоборот, повалит?
– Вам не жалко миссис Абернати? – спросил Алек.
Браун с тревогой покосился на него.
– Оговорился просто, – произнес он умоляюще. – Я ее только на репетициях видел, однако репутация у нее, я вам скажу! Жаловались, что работать с ней невозможно, и, ей-богу, это чистая правда. То ей слишком жарко, то слишком холодно, будто я тут отоплением управляю! И так постоянно, не одно, так другое, но не стану же я ее прихлопывать из-за этого.
– А кто дал ей партию в Верди? Кто выбирает солистов?
– Со мной советуются, конечно, хотя последнее слово за дирижером. Если что-то вроде «Реквиема», то еще хормейстер в выборе участвует. Роджер Абернати тут часто с хором выступает, вот он всегда за жену и просил. Души в ней не чает… то есть не чаял. Обычно мне удавалось дирижера отговорить ради всеобщего спокойствия.
– А на этот раз не удалось.
– Да я сам удивился не знаю как. Переговорил я, значит, по-тихому с Кокрейном, он согласился, что с Беттиной Уэстли лучше не связываться, и ладно, что поет хорошо. А потом вдруг раз – и передумал, только ее подавай в солистки.
«Вот и Дэйзи говорила, что Кокрейн ведет себя странно», – подумал Алек.
– А почему, не объяснил?
– Не-а, просто решил, что ее голос – как раз то, что нужно для «Реквиема», и плевать на остальное, –
