настоящий. Не настоящий», – булькало и бурлило в мозгу эхо слов, страшнее которых нельзя было придумать. А ведь он забыл об этом! Он давно не вспоминал о своей неполноценности. О половинчатом Сюре… О том, что Олджуна, отцовская баджа, всегда говорит с задним умыслом. Она его не любит. Решила избавиться. Может, приглянулся кто-то из одулларов. Мужчин у них больше, чем женщин, и среди них есть молодые…
Попадись сейчас в зубы крепкая кость, Соннук истер бы ее в мелкое крошево! Ногти впились в ладони стиснутых кулаков. Не понимая, что делает, он замахнулся.
Женщина не отстранилась, не отклонила лицо, взгляд был жалобный и беспомощный. На ум Соннуку почему-то пришла лопнувшая струна кырымпы. Не состроишь с умыслом такого больного взгляда… Но в следующий миг глаза Олджуны налились студеным презрением, и сил у парня недостало в них смотреть. Обошла, как пень на дороге. Взметенный кончик косы прохладным ветром мазнул по скуле Соннука.
– Подожди! – глухо крикнул он и кинулся вслед.
Влажная тропка выскальзывала из-под ног, перед глазами черными пятнами мелькали коряги. Казалось, он бежит по спине Мохолуо, утыканной кожистыми шипами… Догнал. Споткнувшись, на излете ухватил за рукав:
– Прости, прости!
Он покрывал поцелуями ее лицо, шею, руки.
– Все, что я делаю, куда иду – ради тебя, жена моя, любовь моя, дыхание моей жизни…
Она стояла, не шевелясь, бесчувственным столбом.
Точно тупой батас, в клочья раздирали душу Соннука убийственно презрительные глаза Олджуны. Он целовал свою женщину, страстно и безнадежно обвивая руками, будто пытался вобрать ее тело в свое, как если бы жизнь от него уходила. Мысли рвались и путались: не он ли сам этот батас, который одним махом разрубил с трудом свитое гнездо, пробудившее в нем человека?..
Еще вчера они лежали бедро к бедру, повернув друг к другу счастливые лица. Соннук знал: ни у кого на свете нет любви такой красоты и силы. А сегодня высокое пламя оказалось меньше огонька сальной плошки и погасло от удара преступной руки. Один безумный миг – и любви больше нет… Не зажечь труту огня без кресала.
Ночью Илинэ проснулась оттого, что кто-то дотронулся до нее и легонько толкнул. Подумала – Кинтей. Гадливо сжалась и только хотела закричать, как услышала шепот Олджуны:
– Вставай же, вставай!
Илинэ зажмурила веки. Олджуна толкнула сильнее:
– Я не могу будить тебя долго, не то все проснутся!
Подождав немного, вздохнула над ухом:
– Эй!
Тщетно. Илинэ, видно, так перетрудилась за день, что хоть в табык над нею стучи… Олджуна помешкала и сделала то, чего Илинэ никак от нее не ждала: нежно поцеловала в щеку. Не ожидала подобного от себя и сама Олджуна. Но думать о том ей было недосуг: змейкою выскользнула из полога дареной яранги.
Утром обнаружилось, что женщина сбежала. Недосчитались двух оленей и мешка с юколой, который приготовила для путников заботливая старуха.
Домм третьего вечера
Зов
