повернувшись спиной к Крысе, Людка подошла к Шкафу и, глядя ему прямо в глаза, с издёвкой произнесла:
– Что же ты молчишь, дорогой мой бывший ёб..рёк? Сашок – правильный пацан, и много сделал для нас всех. Он семью из нас сделал, только семья-то из выб..дков алкоголиков, наркоманов и зэков состоит, вот они родительские гены-генчики из нас так и прут. И правильно он говорит: будем повторять своих мамаш-папаш – развалится наша семья, и подохнем все поодиночке. А то, что он не пьёт, не курит, не б..дствует, то тут Крыса прав – каждый мочит, кто как хочет.
Вскочил Сусик, который ростом был на голову ниже Крысы, вырвал у него ломик и, толкнув в грудь левой рукой, сказал:
– Ты, поганая тварь, если ты останешься среди нас я грохну тебя раньше, чем удавит Людка. – Такой героизм настолько не соответствовал обычному поведению Сусика, который никогда ещё ни на кого даже голоса не повысил, что вызвал у ребят улыбки и несколько разрядил ситуацию.
– Глохните все! – наконец подал голос Шкаф. Он поднялся, подошёл к Саше и, положив руку ему на плечо, сказал:
– Брат прав, бл..ство, что мы развели надо вязать! Ты, Крыса – крыса и есть, я с Людкой и Сусиком согласен, лучше тебе уйти. Но такие вопросы даже бугор не решает. Будет так, как скажет братва.
– Пусть валит! Канай отсюда! На хер Крысу! – одновременно завопили все. Но тут поднял руку Саша и, дождавшись молчания, сказал:
– Так получилось, что мы все одна семья. Только мы можем помочь друг другу. Крыса жил рядом с нами, ел из одного котла, когда кто-то болел, он ухаживал за больным. Помнишь, Людка, – обернулся к ней Саша, – когда ты обожглась кипятком, Крыса через полчаса принёс тебе лекарство. Мы все разные, у каждого может быть своё мнение обо мне, о Шкафе, о ком угодно. Просто мы должны учиться оперировать не категориями «нравится – не нравится», а оценивать человека по делам, по той пользе, которую он приносит семье. И не быть жестокими, если кто-то из нас в чём-то ошибается, поправить его в чём-то, подсказать. Нам надо учиться не быть дураками и решать все споры без матов и мордобоя. Решайте, как хотите, но если уйдёт Крыса, то мне тоже лучше уйти. Это будет справедливо хотя бы с той точки зрения, что появился он среди вас с самого начала, а я пришел позже.
– Мне твой заступ похеру! – закричал Крыса, но голос его сорвался, он заплакал и вдруг начал оседать на пол. Застывшая на лице кровь отчётливо оттеняла белизну, внезапно залившую лицо Крысы. Его тело начало судорожно дёргаться, на губах появилась пена. В освещенном только мигающим светом керосиновых ламп и свечек помещении, картина выглядела жутко, и младшая ребятня испуганно отпрянула от Крысы.
– Быстро дайте кто-нибудь деревяшку! – закричал, бросаясь к Крысе Шкаф. – Моя мамка тоже была эпилептичка. Нужно между зубами деревяшку вставить, а то может зубы сломать.
С деревяшкой в зубах Крыса постепенно успокоился, его перенесли на лежак, укрыли одеялом и фуфайками.
Все
