его теперь, чтоб рот твой молчал, а то ему не жить. Через газеты фамилии не выискивай, чем меньше будешь знать, тем безопасней для него, лукавый то он везде лазейку найдет, да на погибель столкнет. Одёжа приметная, сожги, за печкой посмотри, тетки для нищих приносили, подбери что-нибудь.
Потом подошел к мальчику и спросил:
– Как тебя зовут? Ты наверно поросенок Борька?
– Мифаил Теплёф. – Миша охнул, положив руку на грудь.– Кест потеял!
Агаша поняла, что поднял «кожаный» с палубы и заплакала.
– Не пакай, тетя, я тебя любу! – сказал Миша и обнял спасительницу. – Я паясенок Бойка, хю-хю!
– Не буду, детка, – заулыбавшись, сквозь слезы, сказала она, – давай переоденемся.
– Мальченка-то Богом меченный, – сказал священник, показав Агафье родинки, – Божьего избранника спасла.
Они с батюшкой помолились, что нашелся выход сам собой и решили, что мальчик поживет с ней в станице, пока все уляжется, пока все забудется, а там, как Господь управит.
Самое лучшее дело предаваться воле Божией и нести
скорби с упованием. Господь, видя наши скорби,
лишнего никогда не даст.
Прошел год. Все это время батюшка молился о спасенном мальчике, чтоб Господь открыл ему, как поступать дальше. В сентябре, на день Архистратига Михаила к нему зашел во двор странник, попросил хлебушка «Христа ради»
– Ты оставайся на ночлег, мил человек, потрапезуем, а завтра и пойдешь…
Утро. Прощаясь, странник сказал священнику:
– А мальченку, раба божьего Михаила отправет до ноября в Москву, там ему надо попасть в Сокольники. Ты, раб божий, Серафим, готовься, скоро за тобой придут «кожаные», но ничего не бойся, Отец Небесный тебя ждет – и ушел, не оборачитаясь.
Где-то, через недельку и станичники прибыли. Мальчик подрос, волосенки выгорели, речь стала внятней.
– Агафья, здравствуй! О, а это что за кавалер с тобой? Ну-с, молодой человек, будем знакомы, отец Серафим.
– Борька Кукуш, – ответил мальчик, вытирая, от смущения, кулаком под носом.
– А почему Кукуш? – искренне удивился батюшка.
– Тетка говорит, что я во сне кукую, вот поэтому и Кукуш.
Время и Агафья постарались. В этом станичном мальчишке трудно было узнать Мишу Теплова. Правда, у него было две отметины, которые «говорили», что это он: одиннадцать родинок, в виде Распятья, под левой лопаткой и шрам, в виде птицы, на правой икре, под коленом. Но такое могли знать только родные. Еще батюшка остался доволен Агашей, что мальчик называл ее теткой, а не мамой. Он рассказал гостье свой сон, и они стали думать, как выполнить наказ. Муж сестры был железнодорожником. Им осталось только придумать Борьке « легенду», по какой причине ему надо в Москву, в Сокольники. Агаша встала на молитву, на всю
