что Тина по-прежнему благоволит к сестре и нисколько не ревнует мужа. Она даже не оценила его честности. Тогда он решил ей изменить, но у него ничего из этого не вышло. Работавшая вместе с женой в «Лихом воробье» разносчица Нида так и не позарилась на него, хотя однажды ему удалось выманить её на свидание и признаться в обуревавших его плотских желаниях. В ответ ему было сказано, что он не на ту напал (хотя он не напал, а просто обнял её одной рукой за податливую талию), а невинные поцелуи, пусть и в губы, ничего ровным счетом не значат. Ему бы смекнуть, что Нида ждет от него более весомых предложений и никогда не откажется от лишних силфуров, однако он проявил наивность и послушно снял осаду. Нида проговорилась, Тина все узнала, закатила ему нешуточный скандал, а ещё через день заявила, что они запирают дома и переезжают на постой к богатому торговцу оружием и устроителю новых состязаний «кровь героев» по имени Ротрам, которому понадобилась хорошая стряпуха, поскольку, с одной стороны, тот любит поесть, а с другой, вынужден быть избирательным, так как его частенько мучают боли в желудке. Тиса ехала с ними. Будет делать там то, что лучше всего умеет: ублажать грубых воинов, поддерживая в них боевой дух. Тина выразилась, конечно, не так, но Отан вслух перевёл её слова, за что получил звонкую пощечину и восхитился непоследовательностью любимой жены. Если бы они с сестрой были разного возраста или хотя бы не походили друг на дружку как две капли воды, он бы давно смирился и стал таким же спокойным, каким был до свадьбы. А так его постоянно преследовало чувство, будто все здешние обитатели потешаются над ним, потому что, общаясь с открытой для всех и каждого Тисой, они легко могут себе представить, что перед ними вовсе не она, а его Тина, такая же миловидная, стройная и нежная. То, что это именно так, он знал не понаслышке. Однажды сестры подшутили над ним, и он к стыду своему не смог их отличить. Подобное баловство Тина почему-то изменой не сочла.
– Ты ведь думал, что находишься со мной, – только и сказала она тогда, одарив его хитрой улыбкой.
И вот три дня назад после ужина он снова завел с ней нелицеприятный разговор по поводу себя, её и их любимой во всех отношениях сестры, на что Тина надула губки и велела ему перестать пороть чушь и, если он хочет пользоваться благами её общества, заткнуть ревность себе в одно место. Как раз за тем ужином он заметил, что она слишком долго задерживается у стола напротив этого выскочки, Бокинфала, бывшего писаря, неизвестно за какие подвиги оказавшегося в доме Ротрама. Когда он поставил ей это на вид, она топнула ножкой и заявила, что имеет право разговаривать с кем угодно и когда угодно и что его дурь ей не указ. Насчет дури она переборщила, и Отан не сдержался и наговорил лишнего. Теперь он в этом раскаивался и не мог как следует заснуть, а поздний приход с улицы совсем не желанного соседа окончательно испортил ему
