то, что здесь написано? – почти безразлично спросила она, но Яна почувствовала, как внутри управляющей нарастает напряжение.
– Прочитать? – Яна склонилась к листу поближе. – Да, госпожа. Здесь использован древний фонетический алфавит Демиургов. В нем каждый символ обозначает не буквослог, как у нас, а отдельный звук, поэтому текст не поддается классическому частотному анализу. Пятьдесят шесть звукосимволов позволяют воспроизводить практически любое произношение на любом языке. Язык – общий, с поправкой на изменения последних двух веков. Но я тебя разочарую. Здесь нет никаких сакральных знаний. Просто учебник по физике. Начала механики, если точнее. Законы рычага, упругости… Для тех времен – непостижимая наука, но сейчас у нас в Катонии такому учат в средней школе. Тилос оставлял знания не мудрецам в высоких башнях, а своим последователям, которых буквально подбирал на улице, и сегодня они никакой ценности не представляют. Разве что как исторический артефакт.
– И все-таки я хотела бы прочитать все сама, – напряжение внутри Тойлалы все нарастало. – Ведь я хранительница знаний. Ты можешь научить меня понимать фонетический алфавит?
Яна внимательно посмотрела на тарсачку.
– Могу, – наконец ответила она. – Но не стану. Госпожа Тойлала, прошу извинить меня, но подобное знание даром не дается. Мне неприятно говорить тебе такое, но мы можем предоставить его только нашим союзникам. Если мы договоримся с госпожой Тимашарой, я научу тебя читать. Если нет… прости.
– Вот как? – проговорила Тойлала. – Ну что же…
Она протянула руку и кончиками пальцев осторожно коснулась пластины. Потом подняла на Яну печальный взгляд.
– Я не обладаю серьезным влиянием на момбацу саму Тимашару. Мое влияние вообще не распространяется за рамки поместья. Я всего лишь управляющая и один из историков, чьи знания, в общем-то, никому и не нужны. Боюсь, я не смогу поколебать чашу весов в твою пользу, госпожа Яна, даже если очень захочу. Ну, в общем-то, и неважно.
Она выключила лампу, вытащила пластину из держателя и отнесла ее в сейф. Яна отвернулась к стене и поежилась. Внезапно ей стало гадко и противно, словно она испачкалась в какой-то отвратительной вонючей слизи. Я не имею права быть добренькой, твердо сказала она себе. Не имею права. У нас не так много козырей, чтобы разбрасываться ими налево и направо, и каждая козырная карта у нас на счету, пусть даже самая мелкая…
Нет, я так не могу. В конце концов, кому, кроме историков, нужно знание миллионы лет как мертвого алфавита? Никакой это не козырь.
«Семен, контакт. Яна в Канале. На пять секунд можешь отвлечься?»
«Семен в канале. Хоть на шесть. Хм?»
«Рис, помнишь, ты в свое время оставлял информационные закладки для своих последователей – бумага, закатанная в стекло?»
«Было дело. Где-то всплыли?»
«Да. Несколько листов обнаружилось в библиотеке поместья, где я сейчас
