некоторое время копаясь во всяком тряпье на средних и нижних полках шкафа. Наконец он нашел, что искал. И даже некое подобие подсвечника в виде маленького железного блюдца обнаружилось тут же. За спичками он сходил на кухню, после чего вернулся в большую комнату и зажег наконец свет.
Комната осветилась тусклым сиянием парафиновой свечки. Но сейчас и этого было вполне достаточно, поскольку вокруг была кромешная темнота. Да еще и тихо так. Антон чуть поежился, и вместе с этой, слегка вздрагивающей от движений воздуха свечей, прошел на кухню к умывальнику, где и глянул на себя в зеркало. Оттуда на него посмотрело совершенно незнакомое ему лицо. Он никогда еще не видел себя таким, даже в детстве, когда лазил с мальчишками по разным интересным и не очень местам. Его мать, весьма умная и добрая женщина, всегда очень терпеливо относилась к подобным его вылазкам и почти никогда не ругала. Даже когда он и возвращался домой совсем уж чумазым. Но такого вот как сейчас он не видел еще никогда. Он был грязен как черт. И только глаза его выделялись яркими белыми пятнами на фоне совершенно чернющей, посыпанной серым пеплом физиономии. Антон открыл воду. Ура, вода была. Он немного опасался, что вода вместе со светом пропала также, но этого, к счастью, не произошло.
Мылся он долго и с наслаждением. Несколько раз ему пришлось даже сходить на терраску, чтобы принести оттуда сначала таз, потом тряпку, потом мочалку и еще какую-то мелочь. В общем же, он устроил себе на кухне почти настоящий душ. Он даже помыл голову с мылом, поскольку волосы его, теперь все слипшиеся и какие-то заскорузлые, более походили на взъерошенную дворовую метлу. Наконец процедура закончилась. Антон тщательно вытерся полотенцем, натянул на себя что-то из одежды и прошел обратно в зал. По дороге он несколько раз пощелкал в комнатах выключателями. Но нет, света по-прежнему не было. В зале он поставил свечку на стол, поудобнее устроился в кресле, в котором обычно смотрел телевизор, и стал размышлять.
Воспоминания о столкновении с незнакомцем он все еще гнал от себя. Но вот эта девочка, Люн, его очень занимала. «Странное существо, – думал он. – И не человек, вроде, а выглядит как человек. Летает еще на какой-то крылатой зверюге, тоже явно неземного происхождения. Руками лечит. Ведь она – тут он потрогал свои бока – действительно помогла мне. Ведь и не болит уже совсем ничего, даже если и болело. Потом, этот ее голос, добрый такой, словно бы знакомый. Да и сам язык. Ведь он каким-то образом понимал ее тогда, хотя и говорила девочка явно на незнакомом наречии. Или на знакомом?» Он не мог точно вспомнить. Уж слишком быстро все произошло, отчего в голове у него был по-прежнему какой-то сумбур. О звезде, которая находилась глубоко под землей и слабо светила даже сейчас, прямо сквозь пол его дома, Антон решил пока не размышлять, ограничившись лишь соображением, что древние, похоже, все-таки были правы, утверждая, что преисподняя находится где-то там, в глубине.
Делать было совсем нечего. Дожидаться ли рассвета
