казался ей достойнейшим… Каким-то непойманным, не поддающимся общей оценке, непостижимым.
– Любят только власть, которую недостаточно знают, – продолжала Женя текучий диалог, не требующий пояснений и переходов.
– И это говорит мне девушка с малахитом в ушах.
– Почему ты постоянно комментируешь мое поведение?
– Потому что я восхищен. Разве не так обычно происходит?
– Порой критикуют от злости…
– Раз критикуют, все равно небезразличны.
Женя улыбнулась, но промолчала.
– Тебе никогда не казалось, – сказала она после паузы, что жизнь – бесконечная череда неверно принятых решений? Самое страшное в ней-быть ведомым. Это жестокая игра вслепую. Ты не знаешь, чем обернется твое действие для будущего поколения. Не знаешь, прав ли ты, то ли думаешь, или все это ерунда… Хотя, быть может, это и есть смысл жизни – просто пройти этот путь и потом поразмыслить над ошибками.
– Как глубоко, сударыня, – восхищенно и одобрительно Юрий отвесил мачехе поклон. – Но, думаю, вы преувеличиваете значение каких-то мелочей в человеческой жизни. Все равно будет так как должно, природа найдет путь восстановить и сделать по-своему. Все сложнее, чтобы какая-то шпилька от волос могла повлиять на поколение. Это экзальтация.
– Мне просто страшно, что я все порчу. Я не хочу быть в этом капкане, хочу, чтобы кто-то подсказал, чтобы все было верно и хорошо…
– И я тоже.
13
Отец любил Владу как-то малословно, по волчьи, порой это вовсе не чувствовалось. Но окружающие интуитивно понимали, что это единственное существо, к которому он испытывает какую-то склонность. Выражалось ли это в полу взглядах, движениях ресниц, поворотах головы, малейших мимических движениях. В том, что почти всегда он становился на ее сторону в семейных распрях. В детстве они были дружны, но все, как часто бывает, разрушило время и взросление.
Женщины не были ему соперницами. С ними было легче – от них он не ждал чего-то великого. И, соответственно, подвоха. С Владой можно было проявлять ту крупицу нежности, которая в нем еще осталась, потому что он помнил ее крошкой, которая ничего от него не требовала и ни в чем не упрекала.
В общем и целом, Владлену не интересовали политика и занятия отца, но она не могла лишить себя роскоши мелких высказываний. Ведь у нее на все было заготовлено мнение, иначе могли подумать, что она недостаточно сведуща. Если же Владлена совсем не разбиралась в предмете обсуждения, не теряя достоинства, она давала это понять. Она оправдывала и могла объяснить любое свое действо и суждение. Она была довольна своей комсомольской юностью, как и любой человек, выросший спокойно и естественно. Хоть и не могла не заметить недостатки действующей власти… которые имеет любая власть за исключением идеализованной мечты. Владлена не позволяла себе в открытую критиковать правящий аппарат, за что косилась на Юрия. Опять же, не высказывая
