по кораблю капитан-лейтенант Зуев, уважаемый офицер и получил сильный удар в грудь, от которого чуть не вылетел в проход главной палубы. Среди общего хохота, стоял грустный Груздь и слушал приговор – пять суток гаупвахты по приходу на базу. Когда смех стих, Зуев разобрался в чём дело, понял, что матрос не мог нарушить слово и карточный долг, простил ему, лишь дал хорошего пинка и вышел. Часто на игру заходили «сундуки», среди них отличался Юхимчук, это был здоровый от природы, рослый мичман продотсека, с вечно недовольным выражением на лице, он мог на вытянутых руках держать по трёхпудовому мешку, легко забрасывая его на плечи. Точно также он поступал, если заставал в своём заведовании постороннего, он брал матроса за шею, отрывал от палубы и спрашивал: Что сучёныш ветчины захотелось, а? Потом бросал в дальний угол или бил в лёт, редко кому после этого хотелось вскрывать кладовые продотсека или просто шататься возле них, но и желающих поквитаться с Юхимом было множество. Юхим со своим молочным братом, хитрым и мелочным баталером, были опытной парой и играли только на чилимы. Чилим в исполнении кладовщика зрелище не для слабонервных, проигравший садился на «баночку», Юхим подносил ладонь ко лбу жертвы, с наслаждением и злорадством оттягивал средний палец, замирал на несколько секунд и спускал «курок», раздавался громкий звук и матрос, нередко, падал с «баночки».
В этот день, за час до ужина, Юхим вошёл вальяжно в кубрик и подходя к столу спросил:_ Ну что, есть тут гвардия или обосались все?
_Вот, гусар то нашёлся, – старшина боцкоманды Широков смерил взглядом вошедших и спросил у сидящих на шконках – ну кто со мной вскрыть «сундуков»?
Матросы молчали, никому не хотелось подставлять лоб под молот.
_ Возьмёшь меня? -, с коечки медленно поднялся трюмный Тюрин. Это был немногословный, черноволосый парень из небольшого посёлка рядом с Магаданом, со странным неподвижным взглядом слегка раскосых зелёных глаз, больше половины службы проведший в трюмах и междонном пространстве. Трюмачи итак редкие гости на верхней палубе, а Тюрин мог и месяцами не вылезать наверх. Ходили слухи, что он разговаривает с крысами и даже спит с ними после вахты, но специалистом был отменным, «дед» его уважал и ставил в пример другим котельно– трюмным разгильдяям.
_Садись, Тюря, засадим им… всю клумбу цветами, – Широков начал мешать камни.
_Лобик прямо грецкий орешек, – ласково пропел кладовщик, глядя на Тюрина и игра началась.
Она шла долго, с переменным успехом и небольшим счётом, потом матросы отсекли «бороду» у баталера и увеличили разрыв в счёте, но «сундуки» замутили рыбу в середине захода, у Тюрина оказалось много шестёрок, разницу записали на них и сумма очков перевалила за 125. Мичмана ликовали.
_ Ну Тюря иди к папочке, – Юхим радостно потирал ладони, и разминал пальцы, на лице
